Пояс Богородицы и Пушкинский музей
На Волхонке творится гоморра.
Я шла на пресс-конференцию по выставке Караваджо. Ближний выход Кропоткинской вообще закрыт, выпускают через дальний на бульвары. Там кордоны. Через них я проникла благодаря сугубо не паломническому виду, кодовым словам "Пушкинский музей" и чуть ли не ксиве.
Действительно, очередь огромна. Черна и не шевелится. Чудище обло, огромно, озорно, стозевно и лаяй. Баб с детьми пускают в какую-то особую очередь покороче, поэтому многие кликуши тащут с собой ребятишек. Дети видимо чуют, что их используют по-черному, и надрывно, мстительно капризничают. Жальче других - например, видела девочку-подростка, но в коляске, явного инвалида с перекошенной шеей и вывороченными руками.
Восторженная мать пила рядом чай из термоса.
Девочке было физически плохо, в очередь ей не хотелось, и на мать она старалась не смотреть.
Пушкинский музей с такой массовкой выглядит странно.
Культурная мостовая полна странных людей, которые в первый раз туда попали и больше никогда в жизни не попадут. Под оградой, волнуемой обычно максимум всего лишь тыщонкой-другой желающих попасть на Пикассо или Дали, просят милостыню тетки в платках с бахромой. Какие-то молдаванки, одновременно и беременные, и с младенцем, с профессионально поставленными голосами попрошаек перегораживают дорогу и хватают за рукава.
Идти в музей лучше от Боровицкой.
На только что окончившуюся выставку Сальвадора Дали пропускали, по подсчетам музея, всего навсего 4 тыс. человек в день. Сюда же - 40-50 тыс. человек в день.
В музее разговорилась со смотрительницей. Выставка Караваджо - эффектная. Полутемный зал, яркие лучи подсветки прямо на картины, остальное во мраке. Картины будто светятся. Смотрительнице завтра в этом зале дежурить, она ждет этого с беспокойством. Говорит, темные залы - это очень опасно: посетители распоясываются в прямом смысле этого слова и творят что хотят.
Часто заходят в зал, достают крем для обуви, начинают чистить ботинки. Особенно страшатся смотрительницы баб, которые любят красить ногти. Садятся на лавочку, достают флакончик с химикатами, и давай шпарить маникюр в присутствии полотен Ренессанса. "А что? Везде же можно, в автобусе можно, в метро можно, почему здесь нельзя?". На днях отловили тетку, которая завела своего мальчика лет трех за колонны (там, в зале над лестницей), достала резиновую перчатку, и под взглядом какого-то Гвидо Рени, дала ему в эту резиновую перчатку отлить. "В туалет же идти далеко!"
Глядя на эти толпы у Храма Христа Спасителя, вы еще думаете, что "Единой России" сильно много процентов придется себе пририсовывать?
Я шла на пресс-конференцию по выставке Караваджо. Ближний выход Кропоткинской вообще закрыт, выпускают через дальний на бульвары. Там кордоны. Через них я проникла благодаря сугубо не паломническому виду, кодовым словам "Пушкинский музей" и чуть ли не ксиве.
Действительно, очередь огромна. Черна и не шевелится. Чудище обло, огромно, озорно, стозевно и лаяй. Баб с детьми пускают в какую-то особую очередь покороче, поэтому многие кликуши тащут с собой ребятишек. Дети видимо чуют, что их используют по-черному, и надрывно, мстительно капризничают. Жальче других - например, видела девочку-подростка, но в коляске, явного инвалида с перекошенной шеей и вывороченными руками.
Восторженная мать пила рядом чай из термоса.
Девочке было физически плохо, в очередь ей не хотелось, и на мать она старалась не смотреть.
Пушкинский музей с такой массовкой выглядит странно.
Культурная мостовая полна странных людей, которые в первый раз туда попали и больше никогда в жизни не попадут. Под оградой, волнуемой обычно максимум всего лишь тыщонкой-другой желающих попасть на Пикассо или Дали, просят милостыню тетки в платках с бахромой. Какие-то молдаванки, одновременно и беременные, и с младенцем, с профессионально поставленными голосами попрошаек перегораживают дорогу и хватают за рукава.
Идти в музей лучше от Боровицкой.
На только что окончившуюся выставку Сальвадора Дали пропускали, по подсчетам музея, всего навсего 4 тыс. человек в день. Сюда же - 40-50 тыс. человек в день.
В музее разговорилась со смотрительницей. Выставка Караваджо - эффектная. Полутемный зал, яркие лучи подсветки прямо на картины, остальное во мраке. Картины будто светятся. Смотрительнице завтра в этом зале дежурить, она ждет этого с беспокойством. Говорит, темные залы - это очень опасно: посетители распоясываются в прямом смысле этого слова и творят что хотят.
Часто заходят в зал, достают крем для обуви, начинают чистить ботинки. Особенно страшатся смотрительницы баб, которые любят красить ногти. Садятся на лавочку, достают флакончик с химикатами, и давай шпарить маникюр в присутствии полотен Ренессанса. "А что? Везде же можно, в автобусе можно, в метро можно, почему здесь нельзя?". На днях отловили тетку, которая завела своего мальчика лет трех за колонны (там, в зале над лестницей), достала резиновую перчатку, и под взглядом какого-то Гвидо Рени, дала ему в эту резиновую перчатку отлить. "В туалет же идти далеко!"
Глядя на эти толпы у Храма Христа Спасителя, вы еще думаете, что "Единой России" сильно много процентов придется себе пририсовывать?
