Шакко: об искусстве

Открыла сегодня еще один способ смотреть на иконопись, очень интересный:

попала в ГТГ не в компании своего брата-искусствоведа, али сочувствующих визуалов -- а вместе с тру-филологом (палеография, древнерусская письменность, диалекты, все дела).
Там, где я смотрю на доску и хочу сказать: а, это Новгород, 15-й век, потому что колорит и линии такие-то..., он, опережая меня и не глядя на этикетку, по взгляду на две корявых полустершихся буквы у нимба изрекает то же самое про место и время, но вдобавок бормоча что-то непонятное (но очень умное) про титлы, новгородский вариант диалекта, назализованные гласные, диакритические знаки и так далее.

Очень любопытное ощущение -- наблюдать как то, что ты воспринимаешь как картину, другой человек воспринимает как текст... Вот я, честно, сейчас не разберу, что здесь написано, "Вельзевул" или "Люцифер"?

На "Портрете монаха-картезианца", написанном Петрусом Кристусом в 1446 году, на "ванэйковском" выступающем крае - воображаемой грани, разделяющей пространство изображения и пространство зрителя, - в профиль показана муха довольно внушительного размера.
( Collapse )

Оригинал взят у rjadovoj_rus в На ВДНХ обнаружена самая масштабная из работ А. Герасимова ("Сталин и Ворошилов в Кремле")

Выпуски: 1-й, 2-й, 3-й, 4-й, 5-й.



АВИГЕЯ

Кто у нас муж? Навал, богатый ското- и землевладелец в древнем Израиле.
Хам, грубиян и глупец, жестокий и злой.

Характеризует его следущее: будущий царь Давид скрывался в шалаше в Разливе от царского гнева. Очень хотелось кушать. И Давид послал к Навалу своих хлопцев со словами "у вас тут много еды, поделитесь, пожалуйста, а то мы сами заберем". Вообще -- наглость, соглашусь, но когда это говорит начальник вооруженного отряда в 600 человек, наверно, надо головой думать. А Навал нет -- он обложил Давида по матери всячески и обозвал рабом.

Мотив: мне кажется, в отличие рассмотренного нами ранее случая  с Вирсавией -- тут непредумышленное.

Хотя мерзкий характер мужа Авигее наверняка надоел, а сладкоголосый красавчик Давид наверняка понравился. Она ведь успела с ним познакомиться: услышав от слуг, что наговорил ее муж, она загрузила в колонну грузовиков свыше 300 тонн гуманитарной помощи и отправила ее навстречу Давиду и его голодному отряду. Сама тоже поехала -- нарядилась красиво, надушилась. При встрече бухнулась ему в ноги, попросила прощения за Навала, наговорила всяких комплиментов, выпила с Давидом вина, ну дальше свечку мы не держали.

Давид ей сказал потом -- "если б не вы, мадам, замочил бы у вас всех мужиков в сортире подчистую". Вернее, еще элегантней он выразился: "если бы ты не поспешила и не пришла навстречу мне, то до рассвета утреннего я не оставил бы Навалу мочащегося к стене". (А вы и не подозревали ведь, что гарант на самом деле Книгу Царств цитировал, да?)

Мастерская Рубенса. Давид и Авигея. 1620-е
(заметьте, все блондины)



Исполнитель: сама Авигея.

Способ убийства: доведение до инфаркта

Когда Давид со своей армией поворотил обратно, то Авигея рассказала Навалу, что ему сейчас грозило. Уж не знаю, каким тоном она это ему рассказывала, но у товарища явно случился сердечный приступ ("замерло в нем сердце его, и стал он, как камень"). Через 10 дней Навал умер.

( Collapse )

Выставку! Прикиньте, целые фальшивые выставки бывают.



Все началось в солнечном Чили, где решили делать маленькие гешефты на любителях прекрасного. А докатилось уже вон куда, до России холодных снегов.

Итак, в один прекрасный день минчане увидели на афишах в своем городе фотографию той самой Маски Тутанхамона. Ого, подумали они, неужто к нам привезли этот великий экспонат, а также другие сокровища Египта?

Ведь выставка не абы где -- а в Национальном художественном музее Республики Беларусь, очень приличном месте.

( Collapse )

Жила-была женщина, красивая прям чертовски, ну и обаятельная (я думаю). С мужем, правда, не повезло, но с кем не бывает?

Назовите картину, на которой она изображена (точное полное название картины и имя художника), если известно, что:

( Collapse )

Чтобы открыть загадку без чужих комментов, клац сюда.

В 19 веке, на волне историзма, в живописи возник своеобразный жанр: писать исторические картины про знаменитых художников прошлого, в особенности Ренессанса.

В большинстве случаях это были иллюстрации всяких баек и исторических анекдотов из жизни великих. Поскольку это сочетается с подчас простецким и немного наивным стилем 19 века (например, "стилем трубадур"), выглядит это порой странно, особенно когда создатели использовали автопортреты гениев, написанные совсем в другой манере, для своих "коллажей".


( Collapse )

Надеюсь, все догадались, что про Феликса Юсупова & Феликса Дзержинского я пошутила?

Кристоф Амбергер. Портрет Маттиуса Шварца. 1542. Тиссен-Борнемисса

На окне вдобавок начертан гороскоп изображённого.

Картина, сюжет которой, казалось бы,  укладывается в строки дворовой песенки "Вот девушка красивая в кустах лежит нагой...", на самом деле оказывается посвященной совершенно другой морали. Что же тут изображено?


( Collapse )

Клятва Айболита: иконография медика в советской карикатуре // Этнодиалоги №2(60), 2020. С. 203-234.
Пандемия сделала медиков одним из ключевых медийных образов, поэтому интересно сравнить, как их изображали в советских медиа.
https://goo.su/21wJ

Музеи и советская сатира / // Человек и культура. – 2019. – № 2. – С. 80 - 96.
С легкой руки Дмитрия Сергеевича Лихачева музеи были канонизированы, однако в советское время они часто становились объектами для довольно злой сатиры.
https://goo.su/21Wk

( Collapse )

Только что попался термин trauma porn -- так называют произведения (тексты, фильмы), которые привлекают своих потребителей сильными эмоциями, аффектами, американскими горками чувств, когда герои постоянно попадают в сложные ситуации, с драмами, и это настолько откровенный поп-корн, что даже уже неприлично.

Именно этот вид "порнографии", граждане, и доставляет мне интеллектуальное удовольствие в моей эпопее по перечитыванию всего Бальзака, которая началась 10 месяцев назад. Поняла я внезапно, узнав термин. И дело тут не в тех историях, которые сплетает писатель в своих книгах. Поверх этого всего есть отдельная мета-история: взлеты и падения самого писателя. Чтобы оценить это по-настоящему, в начале квеста я прочла пару биографий Бальзака и прониклась его сложной писательской карьерой. Мета-история, которой я наслаждаюсь, переходя от одной книги к другой -- о том, как здесь Бальзак был на высоте и создал шедевр, а здесь -- он в глубокой яме из-за здоровья или преследующих его кредиторов, а тут он пытается подлизаться к богатой любовнице, а тут он окрылен страстью к вельможной красотке, а тут вынужден лепить халтуру из-за издателей, марширующих под его окнами, словно ку-клус-клановцы. Будучи сама писательницей, хотя и не такого уровня, и пройдя несколько раз стадии утверждения, верстки, продаж и проч., я ощущаю эту кухню и изнутри. Особенно чувствую, конечно, моменты, когда автору обязательно надо было выжать из себя хоть что-нибудь, но ничего приличного в упор не выжималось.
( Collapse )

Как вы наверно уже догадались, важнейшими качествами моего характера являются занудство и упорность. Поэтому продолжаем читать Видока вместе.

Мы оставили нашего рассказчика на том, что он совершил подвиг а-ля Пьер Безухов и спас в чаду битвы чадо. Затем он (скромненько) совершает новый подвиг: англичане бомбардируют Булонь (это должен быть 1806 или 7 год), и английский граф Лодердейл как раз в этот момент застрял в городе. Французы, натурально, хотят британца линчевать прямо на месте, но Видок пробивается сквозь толпу со шпагой в руках, разгоняет их праведной речью а-ля Николя Ростов к мужикам, и англичанин спасен.
( Collapse )