Шакко: об искусстве

Удачная литературная мистификация, хотя об этом большинство не знают - проект под названием "автор детективов Дик Фрэнсис".
По сути это началось в 1947 году, когда Дик, жокей, и Мэри, образованная культурная англичанка, поженились; а по форме это продолжилось в 1957 году, когда Дика вышибли, и семье надо было чем-то зарабатывать.

У них был Дик Фрэнсис, "любимый жокей королевы", прекрасно пропиаренный и ориентирующийся в фактуре, и Мэри, прекрасно умеющая сочинять.
Когда книга была закончена, издатель сказал им, что если убрать женское имя с обложки, и оставить только мужское, книга будет лучше продаваться.
Так и случилось. А потом они решили и не афишировать свой способ сочинительства. Но в принципе об этом в их кругах знали, только спорили, написал Дик сам хоть слово, или вносит в создание текста более значительную лепту.
Мэри умерла в 2000 году, в преклонном возрасте. За год до этого их многолетний друг Грэм Лорд с их позволения выпустил "Биографию" писателя, где прямым текстом рассказывает, что и как - пик популярности для их романов прошел и под угрозу их ничего не могло поставить (фанаты верные остались), да и Мэри пришла пора отдать должное.

После её смерти целых 6 лет не выходило ни одного романа (хотя до этого они выпускали по книге в год). Все последние романы Дика Фрэнсиса с 2006 года официально выпускаются в соавторстве с сыном Фрэнсисом.

Такие дела. Молодцы Мэри и Дик.

Вот так заходишь в пасмурный день в метро, на конечной станции какой-нибудь полупустой серой ветки, едешь. Кругом усталые тётки с опухшими лицами, пацаны с пивасиком, заработавшийся таджик с сумкой продуктов и в грязной вязанной шапочке. Напротив молодая бабища лузгает семечки. Девчонки-старшеклассники в жутком макияже слушают попсу вдвоем из одного плеера и гогочут баритоном и матом. От мужика рядом в замызганной китайской куртке и брежневской шапке невыносимо пахнет дешевыми сигаретами. И тут на станции в вагон заходит молодой человек с отчетливейшей печатью гуманитарности на лице, причем, по просветлённости видно, что МГУ-шной.

Его светлорыжая борода с усами аккуратно подстрижена, на губах гуляет легкая улыбка, на челе — отчетливая привычка к умственной работе, выраженная в осмысленности взгляда. А дома, небось, куча книг, унаследованная от дедушки-профессора, есть какая-то милая и небезденежная работа, аккаунт в Живом Журнале с числом читателей эдак 150, девушек он любит образованных, но ему не везет, а развлекаться он предпочитает во всех тех местах с подвалами и лестницами, недавно закрытых из-за пожарной безопасности, где на подоконниках валяляется куча книг на обмен, или можно купить томик какой-нибудь гонзо в соседнем зальчике.

Взгляд его, как всегда бывает в метро, с некоторым нежеланием блуждает по толпе, становится чуть более стеклянным на тётке с семечками, а потом он видит меня. И мы улыбаемся друг другу, отдыхая взглядом на лицах (ведь "рыбак рыбака") обрадованные, как два россиянина, опознавших соотечественника заграницей по шлёпанцам, или два прежде незнакомых нацбола, случайно затесавшиеся в толпу, выходящую с концерта Lacrimos'ы. Через пару станций нашу визуальную связь разрывает волна человеческого моря, потом я выхожу на своей станции, но иду при этом с лёгким и радостным чувством - как будто после беседы с хорошим и умным человеком.