Русские архетипы барства
(Навеяло постом 
rasteehead, увы, подзамочным, о специфике отечественного меценатства).
А у меня тут бывшая коллега, после закрытия журнала, ушла на вольные хлеба. Она — арт-директор, и потихоньку тут зарабатывает, делая всякую художку непосредственно для крупных шишек из Газпрома. И рассказывает историю про одного из своих заказчиков:
Он купил себе двенадцать га в Подмосковье. Взял и купил. И вышел как-то утром, подышать, погулять по своим двенадцати га. Идет, идет, красота. И видит — грибница! Ах, ну кругом же деревенские, быдло вороватое, обдерут меленькие грибочки, затопчут моё!
— Алло! Толян? А пригони-ка сюда двух ребят из охраны, пусть будут дежурить у этих берез, пока грибы не вырастут.
И два лба в костюмах и с оружием дежурили у грибницы. До какого времени — уже неизвестно. Мне, как человеку, обезображенному истфаком МГУ, сразу, разумеется, вспоминается классический анекдот про Александра I, который поставил часового сторожить недозрелый плод на померанце, а через несколько лет забрел в те края, и увидел, что часовые там всё сменяются, хотя и померанец сгнил, и дерево умерло, и вообще — там уже беседку поставили. Классика угодливого рабства — или эволюционировавшая через века байка, приспособившаяся к новой коньюктуре.
rasteehead, увы, подзамочным, о специфике отечественного меценатства).А у меня тут бывшая коллега, после закрытия журнала, ушла на вольные хлеба. Она — арт-директор, и потихоньку тут зарабатывает, делая всякую художку непосредственно для крупных шишек из Газпрома. И рассказывает историю про одного из своих заказчиков:
Он купил себе двенадцать га в Подмосковье. Взял и купил. И вышел как-то утром, подышать, погулять по своим двенадцати га. Идет, идет, красота. И видит — грибница! Ах, ну кругом же деревенские, быдло вороватое, обдерут меленькие грибочки, затопчут моё!
— Алло! Толян? А пригони-ка сюда двух ребят из охраны, пусть будут дежурить у этих берез, пока грибы не вырастут.
И два лба в костюмах и с оружием дежурили у грибницы. До какого времени — уже неизвестно. Мне, как человеку, обезображенному истфаком МГУ, сразу, разумеется, вспоминается классический анекдот про Александра I, который поставил часового сторожить недозрелый плод на померанце, а через несколько лет забрел в те края, и увидел, что часовые там всё сменяются, хотя и померанец сгнил, и дерево умерло, и вообще — там уже беседку поставили. Классика угодливого рабства — или эволюционировавшая через века байка, приспособившаяся к новой коньюктуре.