Эта история всегда вызывала у меня щемящее чувство, когда я представляла ее в лицах; ее рассказывали на факультете. Будто бы один из ученых старой школы, знавший тысячу языков и бывший энциклопедистом, историк Бахрушин, никогда не был заграницей. И вот наконец, в каком-то из пароксизмов либерализма, его и других ученых из МГУ как-то все же выпустили в поездку. И вот идут они по Парижу. Пожилые, седые, близорукие. В первый раз. И он, вертя седеющей головой, говорит: "А вот сейчас мы повернем налево и увидим то-то... А через два дома будет тот самый особняк, в котором принц Конде... А вот за тем углом будет прекрасный вид. Обратите внимание на эти окна...". Он, никогда не бывая в городе, знал его лучше жителей. И вот, наконец, увидел.
"Розги входили в систему воспитания того времени. Не поставить в годовом отчете, подаваемом директором наверх, цифры высеченных в течение года, было так же немыслимо, как не обозначить, сколько было заболевших воспитанников или учителей, и свидетельствовало бы об абсолютном невыполнении директором возложенных на него обязанностей". Из воспоминаний Скабичевского
Строка в годовом отчете, которая смотрится, представила себе, да.
Махровые пятидесятые годы прошлого века. Ректором МГУ был душевнейший человек, академик Петровский, тот, при ком университет выселился с Моховой на Воробьевы горы в высотку.
И вот приходят к Петровскому мусульманские студенты университета, активисты такие. И говорят ему: - Ах, Иван Георгиевич, проблема у нас. Грустно нам и скучно, негде нам, мусульманам СССР, справлять свой религиозный культ в стенах нашего университета им. эм вэ ломоносова. Помогите нам. А академик Петровский был человеком старой формации, классической культуры, не было в нем мелочности, одна широта души и воспитание. И говорит он мусульманским студентам: - Вот, у нас есть отличное свободное пространство. 27-й этаж Главного Здания на воробьевых вам подойдет? - Да, - ответили студенты.
Из распахнутых окон высотки университета вскоре должны были зазвучать пронзительные крики муэдзинов... Они бы плыли над рассветным холодным городом, полным тумана...
Но тут спохватилась бдительная мгушная парт-ячейка! И надавала ректору по рукам. А мусульмане остались без места для молитв, там же, где были раньше (Очевидно, в той же заднице).
/записано со слов старейшего москововеда Виктора Васильевича Сорокина. Токо моими словами/
Любопытные, однако, вещи обнаруживаются, если книжки читать.
Как известно - Пушкин это наше все. Соответственно, Царскосельский лицей - это горнило умов, кузница кадров, и вообще - самое отрадное учебное заведение в российской империи. Говорить надо с придыханием. Когда в 1811 году императору Александру Благословенному приспичило это самое учебное заведение основать - возникла одна проблема. Туда было некого запихивать - не хватало учеников. В России эта проблема решается просто:
При какой-то императрице в период бабьего засилья 18-го века на Москву налетел, кажется, шторм. В районе нынешнего Лефортово, перед Анненгофским дворцом повырывало все деревья. Какой непорядок! Вместо рощ, радовавших очи государыни - пустыри с пеньками а-ля заброшенный аэродром. Что делает простой советский, простите, российский завхоз? За ночь поляна была заново засажена огромным количеством вековых деревьев. Кубометры земли вместе с корневыми системами этих дубов были перевезены сюда и вкопаны перед дворцом. Чтобы порадовать царицу. Наутро она смотрела из окна и изумлялась: какая красота! Дубравы!
Примерно то же происходило с учениками Царскосельского лицея. Треть из потока первого года, того - пушкинского потока, составляли москвичи. Они учились себе тихо-мирно в Университетском Благородном Пансионе при мгу, были первыми учениками. Но когда пришел указ из Питера, их посадили на телеги и, так же как те дубы, просто взяли и перевели в Лицей. Чтобы там был комплект. Данзас - друг Пушкина и его секундант, был в числе этих выкорчеванных. Понятное дело - именно они первые были по успеваемости.
Университетский Благородный Пансион. Основан в 1779 году. На тридцать лет раньше царскосельского. Отличался необыкновенной атмосферой культурности. Какие же русские писатели вышли из этого Пансиона? Жуковский Грибоедов Лермонтов Тютчев Салтыков-Щедрин М.А. Дмитриев, Вигель, Жихарев, и так далее, дальше не вспомню.
Но Пушкин - это наше все. И про Царскосельский лицей написаны тысячи книг. А вот про Благородный Пансион вы когда-нибудь слышали раньше?
у меня написано: "Одежда - самое простое средство самораскрытия личности". ей не нравится. ладненько. исправляю: "Одежда - самое простое средство самораскрытия личности". "Одежда - самое простое средство дефиниции личностью своих качеств в рамках социума".
