ПОЧЕМУ МЫ РАСКРАШИВАЕМСЯ.
Исступленному городу дуговых ламп, обрызганным телами улицам, жмущимся домам — мы принесли раскрашенное лицо; старт дан и дорожка ждет бегунов.
Созидатели, мы пришли не разрушить строительство, но прославить и утвердить. Наша раскраска не вздорная выдумка, не возврат — неразрывно связана она со складом нашей жизни и нашего ремесла.
Заревая песнь о человеке, как горнист перед боем призывает она к победам над землей, лицемерно притаившейся под колесами до часа отмщения, и спавшие орудия проснулись и плюют на врага.
Обновленная жизнь требует новой общественности и нового проповедничества.
Наша раскраска — первая речь, нашедшая неведомые истины. И пожары, учиненные ею, говорят, что прислужники земли не теряют надежды спасти старые гнезда, собрали все силы на защиту ворот, столпились, зная, что с первым забитым мячом мы — победители.
Ход искусства и любовь к жизни руководили нами. Верность ремеслу поощряет нас, борющихся. Стойкость немногих дает силы, которых нельзя одолеть.
Мы связали искусство с жизнью. После долгого уединенья мастеров, мы громко познали жизнь и жизнь вторгнулась в искусство, пора искусству вторгнуться в жизнь. Раскраска лица — начало вторжения. Оттого так колотятся наши сердца.
Мы не стремимся к одной эстетике. Искусство не только монарх, но и газетчик и декоратор. Мы ценим и шрифт и известия. Синтез декоративности и иллюстрации — основа нашей раскраски. Мы украшаем жизнь и проповедуем — поэтому мы раскрашиваемся.
Раскраска — новые драгоценности народные, как и все в наш день. Старые были бессвязны и отжаты деньгами. Золото ценилось, как украшение и стало дорогим. Мы же свергаем золото и каменья с пьедестала и объявляем бесценными. Берегитесь, собирающие их и хранители — вскоре будете нищими.
Началось в 05 году. Михаил Ларионов раскрасил стоящую на фоне ковра натурщицу, продлив на нее рисунок. Но глашатайства еще не было. Ныне то же делают парижане расписывая ноги танцовщиц, а дамы пудрятся коричневой пудрой и по-египетски удлиняют глаза. Но это — возраст. Мы же связываем созерцания с действием и кидаемся в толпу.
Исступленному городу дуговых ламп, обрызганным телами улицам, жмущимся домам — мы принесли не бывшее: в оранжерее взошли неожиданные цветы и дразнятся.
Горожане издавна розовят ногти, подводят глаза, красят губы, щеки, волоса — но все подражают земле.
Нам же не м же нет дела до земли, созидателям, наши линии и краски возникли с нами.
Если бы нам было дано оперение попугаев, мы выщипали бы перья. ради кисти и карандаша.
Если ли бы нам была дана бессмертная красота — замазали бы ее и убили — мы, идущие до конца. Татуировка не занимает нас. Татуируются раз навсегда. Мы раскрашиваемся на час и измена переживаний зовет измену раскраски, как картина пожирает картину, как за окном автомобиля мелькают внедряясь друг в друга витрины — наше лицо. Татуировка красива но говорит о малом — лишь о племени да подвигах. Наша же раскраска — газетчик.
Выражения лица не занимают нас. Что из того, что их привыкли понимать, слишком робких и не красивых. Как взвизг трамвая, предостерегающий торопливых прихожих, как пьяные звуки великого танго — наше лицо. Мимика выразительна, но бесцветна.
Наша же раскраска — декоратор.
Бунт против земли и преображение лиц в прожекторе переживаний.
Телескоп распознал затерянные в пространствах созвездия, раскраска расскажет о затерянных мыслях.
Мы раскрашиваемся — ибо чистое лицо противно, ибо хотим глашатайствовать о неведомом, перестраиваем жизнь и несем на верховья бытия умноженную душу человека.
Илья Зданевич
Михаил Ларионов
Ж. «Аргус». 1913. № 12.
_______________________
(...) Частная жизнь и поведение Гончаровой были раскрепощены до степени, дозволенной в те времена разве что актрисам и цыганкам (...) Это закономерное следствие гончаровской жизни как «хэппенинга» (в современном театральном смысле) — ее игры и позирования, маскарадов и променадов, ее собственной «театрализации жизни». Стремление Гончаровой стать живым артефактом самым явным образом прослеживается в ее пристальном интересе к практике раскрашивания лица и тела — она раскрашивалась и выходила в таком виде на публику на вечерах в московских кабаре «Розовый фонарь» и «Кабак тринадцати». Гончарова и ее друзья использовали «боди арт» и в повседневной жизни, и в самом театре; так, в «Кабаке тринадцати» Гончарова надевала ею самой выполненный абстрактный дизайн для женской груди. В 1912 и 1913 гг. они прогуливались с разрисованными лицами по Кузнецкому мосту и Петровке в Москве — по тому району центра, где функционировали модные магазины произведений искусства «Аванцо» и «Художник», почтенные частные галереи живописи (галерея Лемерсье и салон Михайловой) и московский центр моды (haute couture).
В эту среду дерзко вступили кубофутуристы, шокируя ее обитателей.
Манифест Ларионова и Зданевича 1913 г. «Почему мы раскрашиваемся» сопровождают несколько групповых и персональных фотографий Константина Большакова, Давида Бурлюка, Гончаровой, Василия Каменского, Ларионова, Михаила Ле-Дантю и Ильи Зданевича, сделанных в 1912—14 гг.
Заявляя о своем праве первооткрывателей, Ларионов и Зданевич, хотя и упоминают женский макияж, татуировку и подведенные глаза древних египтян как явления того же порядка, однако подчеркивают и различия (...)
Гончарова, Ларионов и их друзья предпочитали украшать свои лица абстрактным, причудливым рисунком — геометрическими фигурами, буквами алфавита или изображениями свиней и птиц. Иероглиф, ребус, случайный фрагмент, позаимствованный из анонимных «росписей» на стенах зданий и мостовых, зашифрованное сообщение или шутка, понятная лишь посвященным,— таковы важнейшие компоненты лексикона кубофутуристов и особенно Гончаровой. Все это было частью таинственной абракадабры и странных ритуалов, свойственных их нарочито диковинному поведению. Особенно Гончарова любила таинственные заклинания и магические жесты — ее нательные рисунки и студийная живопись 1912—13 гг. часто содержат иероглифические композиции, недоступные профанам. (...)
Джон Боулт (Лос-Анджелес) НАТАЛЬЯ ГОНЧАРОВА И ФУТУРИСТИЧЕСКИЙ ТЕАТР. Поэзия и живопись: Сб. трудов памяти Н.И. Харджиева / Под. ред. М.Б. Мейлаха и Д.В. Сарабьянова. - М.: Языки русской культуры, 2000. - (Язык. Семиотика. Культура). - с. 248-259.
_______________________
...Примерно то же значение получала у футуристов раскраска лица и цветные шевелюры, появлению моды на которые они были обязаны лидеру лучистов М.Ф.Ларионову. В 1913 году московские газеты сообщили о решении Ларионова «популяризовать лучистую раскраску лица»12. В конце того же года М.Ф.Ларионов и И.М.Зданевич опубликовали в №12 журнала «Аргус» футуристический манифест «Почему мы раскрашиваемся»: «Исступленному городу дуговых ламп, обрызганным телами улицам, жмущимся домам — мы принесли раскрашенное лицо: старт дан и дорожка ждет бегунов. Созидатели, мы пришли не разрушить строительство, но прославить и утвердить. Наша раскраска ни вздорная выдумка, ни возврат — неразрывно связана она со складом нашей жизни и нашего ремесла…»13.
Здесь же были помещены образцы раскраски для щек и женской груди и фотографии авторов манифеста и Н.Гончаровой с раскрашенными лицами. Весной 1914 года с принципами этой футуристической моды смог познакомиться и Петербург. 10 апреля в кабаре «Бродячая собака» И. Зданевич прочем доклад «Раскраска лица», вызвавший многочисленные отклики в прессе. Прогулки с раскрашенными лицами по Москве, выступление в кабаре «Розовый фонарь», вызвавшее крупный скандал, манифест в журнале «Аргус»; наконец, доклад Зданевича, — повлекли широкое распространение этой новой моды.
Урбанистическое мировосприятие футуристов провозглашало раскраской «бунт против земли». Свойственная городской культуре декоративная косметика всегда противополагалась сельской естественности и простоте. В то же время футуристическая раскраска отличалась от искусства грима в обычном понимании – как искусства маски. Зданевич отрицал обычный грим, утверждая, что «считает эту раскраску академической и вводит новые методы украшения»14. Грим футуристов не преследовал цели подчеркнуть или изменить черты лица. «Мы раскрашиваемся, ибо чистое лицо противно», — утверждали они в своем манифесте и рассматривали лицо лишь как чистую поверхность, которую необходимо декорировать. Их грим больше напоминал раскраску и татуировку первобытных народов, которые символическим орнаментом покрывали все открытые части тела.
«Не в хронологии дело, а именно в изначальности, в самых первых денных, в элементах, основах искусства», — писал Е.Аничков15, отмечая в творчестве футуристов любопытство к первобытности и всякой первоначальности. Собственно тот же смысл имели и раскраска Ларионова и серьга в ухе и ожерелье на разрисованном лице Бурлюка.
Раскрашиваться стали футуристы всех мастей: с раскрашенными лицами ходили В.В.Маяковский, Д.Д.Бурлюк, В.В.Каменский, А.Е.Крученых, К.А.Большаков, «всек» Зданевич и «вселенич» Грипич. Даже московские дамы обратились к Ларионову, чтобы быть разрисованными. «По отношению к «модницам» Ларионов несколько изменил метод раскрашивания: у женщин покрывается красками не лицо, а грудь, на которой выводится пестрый орнамент. <…> Какая-то любительница вышла из-под ларионовский кисти очень «нарядной» — ее глубокое декольте и плечо сплошь было покрыто лучистым рисунком», — писали газеты16. Последнее вполне соответствовало духу времени.Роспись обнаженных плеч и рук светских красавиц именно в это время ввел в моду Л.Бакст, вдохновленный описанием подобного макияжа в романтической повести «Венера и Тангейзер», принадлежавшей перу О.Бердсли.
Ларионов не ограничился одним только искусством макияжа. Он предлагал и новые формы мужских причесок: раскраску волос или цветную сетку для головы, украшение бород и усов цветными и золотыми нитями, заплетение их в косички. Корреспондент «Московской газеты», внимательно следивший за деятельностью Ларионова, сообщал также о его стремлении оказать воздействие и на область мужской одежды: «Нужно сознаться, что новые горизонты, которые собирается открывать Ларионов, довольно скромного свойства и специфически лучистого в них не очень много. Так, он предлагает мужчине отрешиться от крахмального белья и носить исключительно мягкое и исключительно белое. А материал для летнего платья должен быть шелк или полотно, для зимнего шерстяная материя. <…> Брюки вверху широки, внизу совершенно прямые — зимой и короткие до колен летом. Открытые в последнем случае ноги татуируются. Ботинки из мягкой кожи с четырехугольными носками и металлической пряжкой. Летние сандалии на босую ногу. <…> Грудь Ларионов не советует закрывать, — «мужская красота должна быть открыта»17.
Все свои идеи основоположник лучизма собирался изложить в специальном «Манифесте к мужчине», который так и не был опубликован. Между тем костюм самого Ларионова был, вероятно, достаточно ярок и эффектен, поскольку на традиционном маскараде Охотничьего клуба, куда собиралась «вся Москва», зимой 1914 года всеобщее внимание првлекал костюм-пародия на Ларионова под названием «Райская птица».
Юлия Демиденко. Подиум Серебряного века. От «Утреннего Бакста» до «нормалей одежды». НАШЕ НАСЛЕДИЕ
_______________________
Сканы манифеста взяты у
lobgott в Почему мы раскрашиваемся
>
