Даже при чтении Библии. Не важно, что евреи в Египте несколько веков просидели: это просто сюжетообразующий элемент, никакого привкуса не видно. Могли и в Ливии просидеть, и в Эфиопии -- театральный задник мог быть любым. Даже шумеро-аккадская мифология культурному человеку как-то ближе. Во-первых, потому что в отличие от египетской, о ней он вообще ничего не знает. И поэтому не пугается чуждой мертвечины (
victorsolkin, прости). Во-вторых, потому что о активном влиянии "Эпоса о Гильгамеша" на историю о Ноевом потопе и т.п. культурный человек все-таки помнит. А Египет - всё; загерметизированный отсек подводной лодки. Прекрасный, элегантный, но совершенно чуждый.Однако попалась мне случайно тут в руки книга доцента Минской духовной академии. Открываю наугад и читаю:
Отголосок монотеистической эпохи Эхнатона сохранился в 103 псалме, написанном под значительным влиянием «Большого гимна Атону» (стр. 17)
Я пришла в недоумение. Срочно открыла Псалтырь. А теперь и вы перечитайте начало этого псалма. Только вот с этими картинками:
Господи, Боже мой! Ты дивно велик, Ты облечен славою и величием;
Ты одеваешься светом, как ризою,
простираешь небеса, как шатер;
устрояешь над водами горние чертоги Твои,
делаешь облака Твоею колесницею, шествуешь на крыльях ветра.
Ты творишь ангелами Твоими духов, служителями Твоими — огонь пылающий.
Ты поставил землю на твердых основах: не поколеблется она во веки и веки.
Бездною, как одеянием, покрыл Ты ее, на горах стоят воды.
От прещения Твоего бегут они, от гласа грома Твоего быстро уходят;
восходят на горы, нисходят в долины, на место, которое Ты назначил для них.
Ты одеваешься светом, как ризою,
простираешь небеса, как шатер;
устрояешь над водами горние чертоги Твои,
делаешь облака Твоею колесницею, шествуешь на крыльях ветра.
Ты творишь ангелами Твоими духов, служителями Твоими — огонь пылающий.
Ты поставил землю на твердых основах: не поколеблется она во веки и веки.
Бездною, как одеянием, покрыл Ты ее, на горах стоят воды.
От прещения Твоего бегут они, от гласа грома Твоего быстро уходят;
восходят на горы, нисходят в долины, на место, которое Ты назначил для них.
Ты положил предел, которого не перейдут, и не возвратятся покрыть землю.
Это начало псалма. Дальше идут совсем другие детали: "дикие ослы утолят жажду свою; птички совьют гнёзда; Горы высокие – оленям, скала – убежище зайцам." Мне кажется - это уже что-то умилительно местечковое; мировоззрение, контрастирующее с имперским началом псалма.
Дальше -- больше: про Книгу Притч и «Премудрости Аменемопе», а также любимое сочинение всех мизантропов - Экклезиаст, и его схожесть с текстами "Песни Арфиста", которые высекали на стенах гробниц.
(Да, несмотря на название моего поста, конкретно "Книга Мертвых" не цитируется, это так, журналистская завлекалочка, заголовок для привлечения внимания)
В.В. Акимов. Библейская книга Екклезиаста и литературные памятники древнего Египта. Минск,
2012. Выписки
Что цитирует Книга Притч?
Книга Притчей Соломоновых содержит подборку изречений из древнеегипетской «Премудрости Аменемопе». (с. 12) В «Поучение Аменемопе» 30 глав адресованы чиновником своему младшему сыну. (115)
«Поучние Онхшешонхи» (ок. 5 в. до н.э.) содержит более 500 поговорок. Некоторые изречения напоминают слова Книги Притчей Соломоновых и Экклезиаста.
Третий сборник книги Притч (Притч. 22:17-24:22) начинается словами «Преклони ухо твое и слушай слова мудрых». Отрывок этого сбоника 22:17-23:11 представляет собой перевод отдельных мест из памятника древнеегипетской литературы «Поучение Аменемопе». (130)
Иногда пересказ оказывается очень близким:
- «Приклони ухо твое и слушай слова мудрых и сердце твое обрати к моему знанию» (Притч. 22:17) <= «Приклони ухо, прислушайся к сказанному, обрати свое сердце, чтобы понять это». (Поуч. Ам. 1:9).
- «Не дружись с гневливым и не сообщайся с человеком вспыльчивым, чтобы не научиться путям его и не навлечь петли на душу твою» (Притч. 22:24-25) => «Не братайся со вспльчивым, не приближайся к нему для разговора… пусть он не завлечет тебя и не набросит петлю на тебя» (Поуч. Ам. 11:13,18).
- «Когда сядешь вкушать пищу с властелином, то тщательно наблюдай, что пред тобою…. Не прельщайся лакомыми явствами его; это – обманчивая пища. Не заботься о том, чтобы нажить богатство; оставь такие мысли твои. Устремишь глаза твои на него, и – его уже нет, потому что оно сделает себе крылья и, как орел, улетит в небо» (Притч. 22:1,3,5) => «Не тщись найти выгоду, чтобы обеспечить свои потребности. Если ты приобрел богатства грабежом, они не проведут и ночи с тобой; на рассвете они уже вне дома твоего, их место можно узреть, но их уже нет… они уже сделали себе крылья, как гуси, и улетели к небу» (Поуч. Ам. 9:14-19; 10:4). (131)
Книга Иова и тема невинных страдальцев. Немного опять об шумерах.
Древнейшим произведением о невинном страдальце является шумерская поэма «Человек и его бог», соданная на рубеже 3-2 тыс. до н.э. (с. 121).
Средневавилонская поэма о невинном страдальце «Владыку мудрости хочу я восславить» (около 13 в. до н.э.) представляет собой дальнейшее развитие темы невинного страдальца. На влиятельного вельможу, невинного, обрушиваются многочисленные страдания. В конце концов ему является Мардук и приносит ему прощение. (122)
В Х табличке «Эпоса о Гильгамеше» («О все видавшем») имеется отрывок. В поисках бессмертия после смерти Энкиду Гильгамеш находит Сидури, хозяйку богов. Она говорит ему: «Куда ты стремишься? Жизни, что ищешь, не найдешь ты! Боги, когда создавали человека, - смерть они определили человеку, жизнь в своих руках удержали. Ты же, Гильшамеш, насыщай желудок, днем и ночью да будешь ты весел, праздник справляй ежедневно, днем и ночью играй и пляши ты!
Светлы да будут твои одежды, волосы чисты, водой омывайся, гляди, как дитя твою руку держит, своими объятиями радуй подругу – только в этом дело человека!». Эти слова повторяются в Эккл. 9:7-9. (124)
В месопотамских сказаниях часто встречается сюжет о страдающем праведнике. Этот же сюжет лег в основу «Книги Иова». Например, тема страданий такого человека встречается в угаритском эпосе о Данниилу и Акхите. Герой этого эпоса – царь Данниилу (имя переводится как «Эл – судья мой» или «Эл судит меня»), справедливый и благочестивый правитель, которому не даровано наследника. После благочестивых жертв у него рождается сын Акхита, которого, уже позже убивает
богиня-воительница Анату. Страдающий царь не смиряется с потерей сына. В конце сказания боги воскрешают сына. В книге пророка Иезекиля упоминается некий праведник Даниил, и после открытий в Угарите большинство библеистов считают, что речь идет не о знаменитом пророке, а о царе. (с. 139)
Реальный ассириец - гость на ветхозаветной свадьбе
«Книга Ахиахара Премудрого» содержит собрание мудрых речений Ахиахара, хранителя печатей ассирийских царей Синнахериба и Ассур-Аддина, обращенных к племяннику Надаву, усыновленному им. Два этих персонажа, приглашенных по случаю исцеления Товита и женитьбы Товии, упоминаются в книге Товита (Тов. 11:17) (126)
Теперь собственно об Экклезиасте. Напомню чуть-чуть ветхозаветный текст:
Суета сует, сказал Екклесиаст, суета сует, — все суета!
Что пользы человеку от всех трудов его, которыми трудится он под солнцем?
Род проходит, и род приходит, а земля пребывает во веки.
Восходит солнце, и заходит солнце, и спешит к месту своему, где оно восходит.
Идет ветер к югу, и переходит к северу, кружится, кружится на ходу своем, и возвращается ветер на круги свои.
Все реки текут в море, но море не переполняется: к тому месту, откуда реки текут, они возвращаются, чтобы опять течь. Все вещи — в труде: не может человек пересказать всего; не насытится око зрением, не наполнится ухо слушанием.
Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем.
Бывает нечто, о чем говорят: «смотри, вот это новое»; но [это] было уже в веках, бывших прежде нас.
Нет памяти о прежнем; да и о том, что будет, не останется памяти у тех, которые будут после.
Я, Екклесиаст, был царем над Израилем в Иерусалиме;
и предал я сердце мое тому, чтобы исследовать и испытать мудростью все, что делается под небом: это тяжелое занятие дал Бог сынам человеческим, чтобы они упражнялись в нем.
Видел я все дела, какие делаются под солнцем, и вот, все — суета и томление духа!
Кривое не может сделаться прямым, и чего нет, того нельзя считать.
Говорил я с сердцем моим так: вот, я возвеличился и приобрел мудрости больше всех, которые были прежде меня над Иерусалимом, и сердце мое видело много мудрости и знания.
И предал я сердце мое тому, чтобы познать мудрость и познать безумие и глупость: узнал, что и это — томление духа;
потому что во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь.
(...)
Всему и всем — одно: одна участь праведнику и нечестивому, доброму и [злому], чистому и нечистому, приносящему жертву и не приносящему жертвы; как добродетельному, так и грешнику; как клянущемуся, так и боящемуся клятвы.
Это-то и худо во всем, что делается под солнцем, что одна участь всем, и сердце сынов человеческих исполнено зла, и безумие в сердце их, в жизни их; а после того они [отходят] к умершим.
Кто находится между живыми, тому есть еще надежда, так как и псу живому лучше, нежели мертвому льву.
Живые знают, что умрут, а мертвые ничего не знают, и уже нет им воздаяния, потому что и память о них предана забвению,
и любовь их и ненависть их и ревность их уже исчезли, и нет им более части во веки ни в чем, что делается под солнцем.
[Итак] иди, ешь с весельем хлеб твой, и пей в радости сердца вино твое, когда Бог благоволит к делам твоим.
Да будут во всякое время одежды твои светлы, и да не оскудевает елей на голове твоей.
Наслаждайся жизнью с женою, которую любишь, во все дни суетной жизни твоей, и которую дал тебе Бог под солнцем на все суетные дни твои; потому что это — доля твоя в жизни и в трудах твоих, какими ты трудишься под солнцем.
Все, что может рука твоя делать, по силам делай; потому что в могиле, куда ты пойдешь, нет ни работы, ни размышления, ни знания, ни мудрости.
(И так далее...)
Песни арфистов - жанр египетских текстов и их сходство с Экклезиастом
«Песнь арфиста» - обобщающее наименование ряда египетских текстов, восходящих. вероятно, к Ср. Царству, но дошедших в памятниках Н. Царства. Эти тексты украшали гробницы рядом с изображениями певцов-арфистов. Существует даже перевод Ахматовой.
«Песнь арфиста» из папируса «Харрис 500»:
«… исчезают тела и преходят, другие идут им на смену, со времени предков. Боги (т.е цари), бывшие до нас, покоятся в своих пирамидах, равно как и мумии, и духи погребены в своих гробницах. От строителей домов не осталось даже места.
Слышал я слова Имхотепа и Хардидифа, изречения которых у всех на устах, а что до мест их – стены их разрушен, этих мест – как нет, их не бывало. Никто не приходит из них, чтобы рассказать о них, поведать об их пребывании, чтобы
укрепить наше сердце, покуда вы не приблизитесь к месту, куда они ушли.
Будь здрав сердцем, чтобы заставить свое сердце забыть об этом, пусть будет для тебя наилучшим следовать своему сердцу, пока ты жив. Возлагай мирру на голову свою, одеяние на тебе да будет из виссона, умащайся дивными, истинными мазями богов. Будь весел, не дай твоему сердцу поникнуть, следуй его влечению и твоему благу; устрой свои дела на земле, согласно велению своего сердца, и не сокрушайся, пока не наступит ден причитания (по тебе). Не слушает тот, чье сердце не бьется (Осирис), жалоб, а слезы никого не спасают из гроба. Итак, празднуй, не унывай, ибо нельзя брать своего достояния с собою, и никто из ушедших еще не вернулся» (Тураев. Б.А. История Др. Востока. С. 239). (с. 145-8)
«Песнь арфиста» из гробницы Неферхотепа:
«Со времен бога проходят тела, и поколения приходят на их место. Ра восходит утром, Атум заходит в Ману, мужчины оплодотворяют, женщины зачинают, все носы вдыхают воздух, но утром их дети уходят к их местам (умирают)!
проводи же счастливый день, о жрец! Да будут всегда блговония и ароматы для твоего носа, гирлянды и лотосы для плеч и груди твоей возлюбленной сестры, которая сидит рядом с тобою! Да будут песня и музыка перед тобою, отбрось всякое огорчение, думай только о радости, пока не придет день, когда надо причалить к земле Любящей молчание… Проводи же счастливый день, мудрый жрец с чистыми руками! Я слыхал обо всем. что случилось с предками: их (стены)
разрушены, их места не существуют, они подобны тем, кто никогда и не был со времени бога. (Но твои стены крепки, ты посадил деревья) на берегу твоего пруда, твоя душа отдыхает на них и пьет воду. Следуй же смело своему сердцу!.. Давай хлеб неимущему, чтобы осталось твое имя прекрасным навеки! Проводи счастливый день!... Подумай о дне, когда тебя поведут в страну, куда забирают людей. Там нет человека, который взял бы с собою свои богатства. И нет возврата
оттуда» (пер. М.А. Матье. // Монте П.. Египет Рамсесов.// П.Монте. Смоленск. 2000. С. 117-8)
«Песнь арфиста» явно перекликается с «Эпосом о Гильгамеше»: в табличке Х хозяйка богов Сидури говорит Гильшамешу: «Куда ты стремишься? Жизни, что ищешь, не найдешь ты! Боги, когда создавали человека – смерть они определили человеку, жизнь в своих руках удержали. Ты же, Гильгамеш, насыщай желудок, днем и ночью да будешь ты весел, праздник спаравляй ежедневно, днем и ночью играй и пляши ты! Светлы да будут твои одежды, волосы чисты, водой омывайся. гляди, как дитя твою руку держит, своими объятиями радуй подругу – только в этом дело человеческое!». Эти слова
не только перекликаются с «П. Арф.», но и фактически пересказываются в Еккл. 9:7-9 (167)
Именно с конца Др. Царства начинает оформляться идея загробного воздаяния. Участь стала определяться не только правильным соблюдением ритуалов и магией, а нравственным принципом – не обижать вдовиц, не насиловать дочерей простолюдинов, не заставлять голодать слуг. (157)
«Сказания о Сатни-Хемуасе» вовсе напоминают евангельскую притчу о богаче и Лазаре (158)
Перевод И.С. Кацнельсона и Ф.Л. Мендельсона: «Придет и к тебе день скорби и плача, но плача ты не услышишь и не воскреснешь ты от рыданий, и сердце твое не забьется» (166)
Сердце как постоянный собеседник Экклезиаста
«В «Размышлениях Хахеперсенеба со своим сердцем» гелиопольский жрец беседует со своим сердцем, жалуется на окружающую его несправедливость». (167)
Прим. shakko: если древнееврейский автор адресуется к своему сердцу, речь он ведет с отвлеченной философской концепцией; если древнеегипетский – с конкретным предметом, лежащим вон в той канопе с забавной крышечкой.
(шутка).
«Разговор разочарованного со своим Ба» (душой) – Первый переходный период, или Начало Среднего Царства.
Текст Еккл. отличается противоречивостью утверждений. Поэтому при сравнении с древнеегипт. памятниками возникает версия, что он построен в виде диалога. (199)
Таким собеседником выступает, возможно, сердце автора. (204) Аналогично в «Разговоре с Ба» постоянно: «я открыл мои уста к моему Ба», «сказал мне мой Ба», «мой Ба открыл мои уста к моему Ба» => «я говорил – я со своим сердцем», «я дал своему сердцу расследовать» (205)
«Размышления Хахаперрасенеба со своим сердцем» (Среднее Царство или 2-й Переходный период)
«Сказанное – уже сказано, и нечего похваляться последующим поколениям речениями предков своих. Не произносил еще нового говорящий, но он скажет его. А другой не добавит ничего своего к словам предков и только промолвит: «Вот что говорили некогда предки», - и никто не узнает, что он сам намеревался сказать. Поступающий так – ищет гибели своей, ибо ложь это все, и не вспомянут другие имени его» (Хах recto 3-6).
«Слезы притесняемых и нет им утешающего, и в руке притесняющих их сила, и нет им утешающего» (Екк. 4:1) => «Нет сил у несчастного спастись от сильнейшего, чем он сам» (Хах. verso 4)
«Нет никого, кто не творил бы зла – все совершают его» (хах. verso 1-2) => «Нет праведного человека на этой земле, который будет делать благо и не согрешит» (Ек. 7:20)
Екклезиаст словно заимствует из «Хах.» персонифицированный образ сердца (248)
«Обратился он к сердцу своему. Приди же ко мне, сердце мое, дабы поговорил я с тобою». (v1)
Книга Экклезиаста как типичный пример распространенного на Древнем Востоке жанра "литературы мудрости"
Понятие мудрости в Библии имеет несколько смысловых уровней. в своем первичном значении это понятие далеко от отвлеченного теоретизирования. Оно тесно связано с действием, практикой, практическими навыками, умениями, с поведением человека. В этом смысле древнееврейская «хохма» вполне соответствует древнегреческой «софии». Как и «хохма», «софия» (в изначальном словоупотреблении) – это практический навык, умение, ловкость (хитрость), творческая деятельность. Эрих Ценгер очень точно определяет межкультурный феномен мудрости как практическое знание жизни или как повседневное знание, добытое с помощью практики, или направленное на достижение практических целей. (104-5).
Герхард фон Рад в своей книге «Мудрость в Израиле» усматривал в произведенияхлитературы мудрости такие литературные формы, как притча, числовое изречение, автобиография, дидактическая поэма, диалог, басня и аллегория, дидактическое повествование, молитва. (106) von Rad, Gerhard. Wisdom in Israel, 24-49
Э. Ценгер выделяет четыре литературных формы, которые используются в интересующих нас книгах: изречение, поучительная речь, поучительное стихототворение и поучительный рассказ. (106) Ценгер Э. Книги Премудрости // Э. Ценгер. Введение в Ветхий Завет. Под ред. Э. Ценгера. С. 435-7
___________________
Далее в монографии рассматриваются другие египетские тексты, по аргументации автора близкие к Ветхому завету по духу. Но такого дословного совпадения, как в процитированном, нет, поэтому больше выписывать я не стала, т.к. слишком большие массивы текста.
Так что оказалось, что египетские тексты у нас на самом деле в подкорке прочно сидят.