В Инженерном корпусе Третьяковской галереи открылась выставка Николая Фешина, человека загадочного. Если верить аукционам, он входит в десятку самых дорогих русских художников. Широкой публике он, однако, неизвестен. Попытаемся разгадать его тайну.
Ровесник Натальи Гончаровой, Аверченко и Дзержинского, он родился в 1881 году, в небогатой семье казанского резчика иконостасов. Из местной художественной школы попал в Петербург, в класс Репина, у которого он заразился вольностью кисти. Затем был премирован поездкой в Париж, который ошеломил его бульварами и импрессионистами. Ошеломил настолько, что уставший от новых впечатлений юноша не смог сделать отчетную работу, и был лишен содержания.
Нервный провинциал
По возвращении на родину Фешин сделал то, что практически вычеркнуло его из истории живописи Серебряного века — он не остался ни в Москве, ни в Петербурге. Уехал в привычную Казань, где не надо было бороться за место под солнцем. Ставка преподавателя в художественной alma mater ждала его. Кто-то из коллег, разумеется, еще знал его и помнил. Но с глаз долой — из сердца вон: Фешин не попал ни в газеты, ни в мемуары.
А в Казани было хорошо. Ученики его любили. Дочь начальника — директора Казанской художественной школы, вышла за него замуж, родила милую дочь. Фешин пишет портреты видных горожан — отчасти салонные, но, безусловно, весьма современные. Эдакая смесь Маковского с Малявиным, но изумительно нежного жемчужного колорита. Выезжает в окрестные деревни — писать народные обряды черемисов, чувашей, марийцев. Краеведение выходит красочное, не то, что у передвижников.
Пусть в столицах грохочут выставки всяких «бубновых валетов», «ослиных хвостов» и «супремусов». Фешин участвует совсем в других экспозициях. Он посылает свои картины в Европу и США, активно продает их американским коллекционерам. Сейчас это кажется хитрой маркетинговой политикой и надежным вложением в будущее. Но, возможно, это — всего лишь результат фешинской интровертности, эскапизма. Как продать картину американцу? Запаковываешь ее в посылку и шлешь в Нью-Йорк. А к московскому-то коллекционеру, не дай бог, самому специально выезжать придется!
Наймит американской буржуазии
В США начали приобретать работы Фешина практически сразу. Он годами отправлял картины на зарубежные выставки, где их скупали с большим удовольствием. С 1910-х у него сложился постоянный круг клиентов. Когда в Советской России в 1921-1923 годах разразился печально знаменитый великий голод, американцы связались с художником через ARA – Администрацию американской помощи. Дела Фешина к тому времени заметно ухудшились. Хоть он и вступил в АХРР (Ассоциацию художников революционной России), и даже написал один из первых портретов Ленина, новый мир явно был построен не для него. Это видно и по портрету Ленина — он есть на выставке. Получился не эталонный вождь, а какой-то рыжий клоун с покрасневшим носом. И это несмотря на все пристрастие Фешина к красивостям.
В Нью-Йорке покровители и агенты Фешина аккуратно ввели его в артистическую среду, познакомили с галеристами, коллекционерами. Он писал много заказных портретов, блеском ничуть не уступая модным портретистам-космополитам Филипу де Ласло и Джованни Болдини. Среди его моделей были Лилиан Гиш и генерал Мак-Артур. Но случай вынудил Фешина покинуть и эту столицу — у него открылся туберкулез, и врачи прописали ему солнечный климат. В уединении Нью-Мексико его талант поднялся на следующую вершину.
В краю вестернов
В южном городе Таос художник поправил здоровье и открыл новую тему — индейцев и мексиканцев. С типичным для русских художников любованием народными обычаями, вспомнив свой опыт картин о чувашах, Фешин пишет смуглолицых аборигенов и босоногих метисов. Такие персонажи и нам известны лишь по массовке фильмов-вестернов. А у представителя старой реалистичной школы живописи, который лишь недавно покинул голодные Советы, вообще мир должен был покачнуться! Именно на американском Юге был написан «Маленький ковбой», его рекордная аукционная продажа — 6,9 млн фунтов (на выставке этой картины нет).
В Таосе Фешин построил дом: то ли асьенда, то ли теремок. На выставке один из залов завешен гигантскими фотографиями его интерьеров — действительно, вышло волшебно. Однако долго пожить в любовно отстроенном доме Фешину не удалось: жена, верная спутница его одиссеи на протяжении многих лет, в 1933 году потребовала развода. Фешин уехал из Таоса, оставив ей особнячок. Со временем он обосновался в Калифорнии, где и скончался в 1955 году. Человека, которого не смогла надломить русская революция и Гражданская война, подкосила потеря любимой женщины. Явный признак того, что все самое интересное происходило в его сердце, а не в окружающем реальном мире.
Эта душевная тонкость отчетливо заметна при посещении выставки в Третьяковской галерее. Сюда привезли вещи русского периода — из Казани и Петербурга, а также множество произведений из американских коллекций. Фешин пишет трепетно и будто на одном дыхании. Перламутровые лица выглядывают из вихря кудрей, шляпок, оборок и даже обоев. Так, кажется, мог бы писать Врубель, будь он абсолютно душевно здоров. (Впрочем, наверно поэтому Фешин — талант, а Врубель все-таки гений).
Второе, что бросается в глаза — невероятно высокая техника. Футурист Давид Бурлюк сверкает обязательной бирюзовой сережкой, розовая плоть обнаженных девиц мастерски выписана, пожилые индейцы насупленно терракотовы. Фешин завоевал прочное положение на американских аукционах еще до прихода русских покупателей. Ведь там ценят родную «этнику», особенно если она написана с таким мастерством. Сейчас цены взлетели; поговаривают — неоправданно. Однако какое нам, обычным зрителям, дело до рыночной экономики? Главное, что хорошая страница из нашей истории искусства была вырвана, а теперь она вернулась. И сенсация не оказалась дутой. А выставка, несмотря на несколько залов, кажется недостаточной — хочется полюбоваться побольше.
(с) Ваш досуг, 2012, Оригинал