Мои фото (красиво) и мнение (ругаюсь) под катом.
«Кармина Бурана» — произведение гениальное, а Симфонический оркестр Москвы «Русская филармония» и хор Московского театра «Новая опера» – исполнители превосходные. Если б реализация кантаты ограничивалось лишь одним этим классическим набором ингредиентов, в этой рецензии нужды бы не было. Но шоу было заявлено, достаточно широко разрекламировано и не первый сезон идет как нечто особенное — «оформление крупномасштабными динамическими слайдами и видеопроекциями», «сочетание музыки с ярким зрительными образами». Эту составляющую и обсудим.
Пренебрежем техническими вопросами – тем, что стены Светлановского зала Дома музыки, на которых разворачивались, по заявлению рекламы, «масштабные видеопроекции, заполняющие все пространство зрительного зала», не очень для этого пригодны, поскольку прорезаны техническими окнами, в черных дырах которых пропадали то глаз, то рот спроецированной Венеры Боттичелли. Или тем, что самая выгодная плоскость для проекции – центральный задник сцены, была не задействована, так как там стоит орган. Для эстрадных представлений в этом зале его порой занавешивают экраном – а сейчас почему-то нет. Это мелочи. Поговорим об идеологии и содержании светового шоу, в котором, опять-таки цитируя рекламу, «попытались воссоединить музыкальное полотно кантаты с визуальными образами эпохи».
С первых звуков знаменитой O Fortuna нам намекают, что подбор видеоряда к этому шоу – хорошо и заботливо продуман. Звучат начальные строки, а по обеим сторонам от сцены начинают крутится гигантские изображения колес фортуны из средневековых и ренессансных манускриптов в комбинации с изломанными человеческими фигурами. Все по букве – «фортуна правит миром», Fortuna imperatrix mundi. Следующая часть кантаты посвящена весне, ее приходу и даруемым ею радостям, поэтому голова блондинки из «Весны» Боттичелли или там его же «Венера» тут вполне уместна.
Далее же начинаются разброд и шатание, свидетельствующие о том, что человек, подбиравший иллюстрации для этого шоу, домашнее задание выполнил плохо.
Чтобы разобраться, почему, немного напомним, о чем, собственно, «Кармина Бурана» Написана она Карлом Орфом в 1935-1936 годах, но – на основе средневековых студенческих текстов, созданных в XIII веке в Южной Германии. Текстов, полных фривольностей, несмотря на солидную латынь. Главные характеристики вагантской лирики – жуирство, активное либидо и запанибратское обращение с античной классикой.
Итак, после колеса судьбы на песне O Fortuna, Весны на песне «Счастливое лицо весны» и солнца из манускрипта на песне «Солнце согревает всё», мы смеем надеяться, что картинка и далее будет иллюстрировать текст (заботливо напечатанный в программке параллельно с переводом). Но почему же фривольная песенка Stetit puella («стояла девушка в розовом платье, если бы кто-нибудь ее коснулся, платье бы упало») вдруг иллюстрируется «Святой Екатериной Александрийской» кисти Рафаэля? А другая, чуть менее фривольная, Were diu werlt alle min («если б я владел миром, я бы обошелся без тебя, зато имел бы королеву Англии») – отчего иллюстрируется Сикстинской капеллой Микеланджело?
Вспоминается литературный анекдот о наивном россиянине, попавшем в Париж и восторгавшемся, что там даже извозчики говорят по-французски. Так и здесь: латынь, оказывается, такой величественный язык, что даже юношеские пошлости звучат на нем, как церковное пение, и обязательно требуют святых дев и мучеников, а не того, о чем поется.
На «Святой Екатерине» Рафаэля в розовом платьице я вздрогнула, и у меня мелькнула мысль, что картинки на самом деле просто подбирались из интернета по симпатичности, и создатели понятия не имеют, что там нарисовано, и какое отношение это имеет к тексту. Так нет же! Вот, в программках под каждым номером заботливо написаны названия картин, какой репродукцией какая песня иллюстрируется!
Потом идет песня о кабаке, втором доме вагантов, Ego sum abbas («Я аббат страны пьяниц»). Автопортрет Дирка Боутса – безусловно, отличная картина, но какое отношение она имеет к этой песне? Olim lacus colueram рассказывает о том, как один богатый человек обеднел, и теперь валяется в грязи, и все над ним смеются. Иллюстрация – «Страна лентяев» Брейгеля: лежащие люди там точно есть, но им не плохо, а наоборот, очень хорошо.
При этом есть идеальные, безупречные попадания: обнаженные Евы и Венусы кисти Лукаса Кранаха – когда речь идет о девушках, лужочках и травах. Удалось заметить и обнаженных Ев кисти Дюрера, жаль, что их было мало. Активно использовались Брейгель и Босх – на мой взгляд, менее удачный выбор: если Кранах и Дюрер еще одной ногой стоят в Средних веках (откуда родом тексты), Брейгель – это уже Новое время, XVI век. Босх же, пусть и сразу узнаваемый «шлягер», отлично работающий на публику – это своя собственная вселенная, причем больная, и к пышущему здоровьем и энергией тексту вагантов (да и к музыке Орфа) отнюдь неподходящая. Если честно, разглядывать его извращения и мутантов с вросшими в голову размером 5х5 метров под эту музыку мне даже было неприятно. Упоминать о том, что к содержанию текста они опять не имели никакого отношения даже не будем.
Такова моя первая претензия к содержанию светового шоу, фактологическая. Теперь вторая, более важная, но, возможно, не такая очевидная с первого взгляда. Итак, заявлено, что иллюстрациями послужили работы художников той эпохи, очевидно - Возрождения. Однако следует уточнить, что Возрождений все же два. Первое, итальянское – мы знаем его по Боттичелли, Рафаэлю и Леонардо да Винчи; оно ориентируется на античные идеалы, гармонию, здоровье и красоту; готику оно победило и прогнало прочь. Второе – Северное Возрождение (Кранах, Дюрер, те же Брейгель и Босх): готику оно не вышвыривало, а переработало, сохранив его изломанность и холодность. Большинство стран Северного Возрождения потом примут протестантизм. Разница национальных характеров, выраженных в этих двух стилистических направлениях, надеюсь, так более понятна.
«Кармина Бурана», часть текстов которой вдобавок прямо написана на немецком, а не только на латыни, разумеется – предтеча Северного Возрождения. Поэтому так удачно смотрелся под эту музыку видеоряд с Кранахом и Дюрером, пусть на 150-200 лет помладше стихов. Да и сам Карл Орф – немец, причем настолько немец, что его любил нацистский режим. Брейгель и Босх – голландцы, и их жанровые сценки – уже не совсем «в яблочко», но все же общее настроение живописи Северного Возрождения делает их соседство здесь более уместным. Но совершенно чужие здесь Боттичелли, Рафаэль, Микеланджело и Джованни Беллини.
Эти 2 фото отсюда
Отсутствие единой концепции, понимание, как устроено и из чего состоит изобразительное искусство, его характер и история, сделало это светошоу не единым визуальным произведением, однородно дополняющим текст, а простым разрозненным набором красивых картинок. В качестве сравнения приведем пример. Предположим, вас пригласили выбрать музыку для нового фильма. Это экранизация романа «Венера в мехах» австрийского писателя Леопольда фон Захера-Мазоха, 1870 год. В качестве музыкального сопровождения вы рекомендуете использовать оперы Вагнера, его современника и практически соотечественника. Фильм выходит на экран, и внезапно оказывается, что вместо фрагментов из «Тангейзера» и «Кольца Нибелунгов» в самых драматических моментах здесь звучат арии Пуччини и Верди. Не «Полет валькирьи», а «Сердце красавицы». «А что? – отвечает режиссер. – Какая разница, Италия или Германия? Одно дело, Европа, да и с веком мы не промахнулись! Классическая музыка, один черт!».
В этом световом шоу они «попытались воссоединить музыкальное полотно кантаты с визуальными образами эпохи». Какой эпохи? А, что-то там из Ренессанса, один черт!
