Репин потому-то и был величайшим портретистом-психологом, что умел восхищаться натурой не только как сочетанием таких-то красок, а раньше всего как характером, который открывался ему во всей своей сути именно в этот краткий период влюбленности.
Но, конечно, чисто художническое любование линиями, красками, пятнами было свойственно ему в огромных размерах.
Помню, как-то зимою в Куоккале, у него в саду, разговаривая с ним, я увидел, что у меня под ногами на белом снегу какая-то из репинских собак оставила узкую, но глубокую желтую лужу. Сам не замечая, что делаю, я стал носком сапога сгребать окружающий снег, чтобы засыпать неприятное пятно... И вдруг Репин застонал страдальчески:
— Что вы! Что вы! Я три дня хожу сюда любоваться этим чудным янтарным тоном... А вы...
И посмотрел на меня так укоризненно, словно я у него на глазах разрушал высокое произведение искусства.
То была не прихоть, но основа основ его творчества, и он не был бы великим реалистом, если бы самые низменные пятна и краски нашего зримого мира не внушали ему такой страстной любви.
Тот же влюбленный голос восхищающегося "чудным янтарным тоном", с той же самой интонацией нежности прошептал мне однажды, когда мы шли в деревне по скользкой февральской дороге:
—- Си-ри-ус. Ну есть ли где звезда лучше этой? Остальные рядом с ней как стеклышки. Си-ри-ус.
***
Также рекомендую почитать про японские понятия:
- японская эстетика
- моно-но аварэ
- кансин
Hon'ami Koetsu (1558-1637). Стихотворение о чае, 17 век. Brooklyn Museum
