Как это важно с точки зрения того познания мира искусства, которым мы с вами в этом блоге занимаемся? Обратите внимание, что мы ощущаем, что это там хрень и мрак, поскольку являемся со-временниками и практически со-отечественниками создателей этого чуда про мускулистых православных попов. Если же взять абстрактного японца, он не поймет, чем плохо и вульгарно использование вот этих длинных фиолетовых тряпок. А если взять тайландца, то он не поймет, почему два голых обнимающихся мужика в кадре - это шок-контент.
Наш прапраправнук из звездной системы Колонии Бета вообще не уразумеет, почему мы вот вчера ругались на эти произведения. Если он будет иметь на руках эти фотоснимки, он сможет судить о них только с точки зрения неизменных качеств, присущих человеческому глазу: как построена композиция, гармонично ли сочетание цветов, эмоционально ли заряжены эти диагонали. Примерно вот так вот и мы сегодня смотрим на картины, написанные в прошлые века. Мы оцениваем глазом их внешнюю красоту, а понять, почему они шокировали -- не можем. Мы либо не умеем читать те культурные знаки, которые считались вульгарными во время создания работы, либо мы их видим, но сегодня они стали совершенно нормальными, ничем вызывающим не считаются.
Джон Эверетт Милле. «Христос в родительском доме». 1850 г.
Давайте почитаем, что писали современники про прерафаэлитов, какими словами их крыли. Вот, например, Диккенс про полотно выше:
"...вашему взору будет явлено изображение Святого семейства. Только будьте добры, выкиньте из головы все пострафаэлитские идеи, религиозные чувства, возвышенные помыслы — всякие там нежность, светлую печаль и благоговение. Забудьте о красоте и грации и отнеситесь к теме картины по-прерафаэлитски, то есть приготовьтесь окунуться в самую бездну низкого и отталкивающего.
Перед нами плотницкая мастерская. На переднем плане отвратительный рыжий мальчишка в ночной сорочке, заплаканный, с искривленной шеей. Похоже, он играл с приятелями где-то в сточной канаве и получил палкой по руке, а теперь жалуется стоящей на коленях женщине, столь немыслимо безобразной, что на нее таращились бы с ужасом в самом низкопробном французском кабаке или английской пивной — если, конечно, допустить, что человек с такой свернутой набок шеей способен прожить хотя бы минуту.
Рядом заняты своей работой два почти голых плотника, мастер и подмастерье, — достойные спутники сей приятной особы. Другой мальчик, в котором все же брезжит что-то человеческое, несет плошку с водой, и никто не обращает внимания на старуху с пожелтевшим лицом, которая, видимо, шла в табачную лавку и ошиблась дверью, а теперь ждет не дождется, когда ей отвесят пол-унции любимой нюхательной смеси. Все, что можно изобразить уродливым в человеческом лице, теле или позе, так и изображено. Полураздетых типажей наподобие этих плотников можно увидеть в любой больнице, куда попадают грязные пьянчужки с варикозными язвами, а их босые ноги, кажется, прошлепали сюда весь путь из трущоб Сент-Джайлса.
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →