Удивительная история про русскую красавицу, которая блистала в Париже тридцатых годов, была окружена множеством слухов и поклонников, включая художника ван Донгена, лгала и обставляла миллионеров и позировала для плакатов автомобильных выставок. Сколько же таких классных сюжетов скрывает эмигрантская пресса, а?
- Оригинал взят у нежно любимого
anrike в посте Вокруг Гедеонова: Девушка под номером пять
Корнелиус Ван Донген, голландский художник, очень знаменитый в Париже 1910-х – 1930-х годов, был влюблен в молодую художницу Ариадну Гедеонову, парижскую русскую красавицу, получившую первый приз на конкурсе «Мисс Россия». Как почти все парижские русские красавицы 1920-х – 1930-х годов, Ариадна происходила из старинной высококультурной семьи: ее дед С.А. Гедеонов был драматургом и директором Императорских театров при Александре II. // Людмила Лопато Александру Васильеву.
Впервые я увидел портрет Ариадны Гедеоновой лет десять назад. Хотя он и был предложен в ряду таких же ярких красавиц, признаюсь, что остановила мой взгляд на нём не только знакомая фамилия. Был или не был ван Донген влюблён в свою модель, портрет его притягивал к себе внимание. Предложенные Людмилой Лопато родственные связи, однако, смущали – мне было известно, что, несмотря на женолюбивость своего отца, Александра Михайловича, сыновья его, что Михаил, что Степан, никогда не были женаты (факт, по сей день будирующий моё любопытство) и не оставили ни законных, ни внебрачных детей.
Васильев, записавший воспоминания Лопато, тут же добавил основательности её рассказу, нарекши Степана Александровича в примечаниях ещё и «князем». Об ту пору мне не случилось исследовать вопрос подробно, однако недавно, получив доступ к ряду французских газет, я вернулся к личности и судьбе Ариадны Гедеоновой, которая оказалось весьма любопытной личностью, безотносительно своего происхождения.
Уточнил я, впрочем, и происхождение. Отец Ариадны, Алексей Александрович Гедеонов (1860-1941) приехал в Москву из Полтавы, после окончания тамошней губернской гимназии. Скорее всего, он вообще не принадлежал к столбовым смоленским Гедеоновым. Все остальные Гедеоновы, насколько можно проследить, что московские, что тульские – поповичи. А.А. Гедеонов в 1887 г. окончил юридический факультет в звании действительного студента и стал помощником присяжного поверенного округа Московской судебной палаты. Карьера его развивалась успешно – в 1892 г., когда он в качестве члена московского Совета присяжных поверенных, активно участвовал в его реформировании, он был уже присяжным поверенным того же округа. Весь московский период своей жизни Гедеонов провёл в разных квартирах на Тверской. Кроме службы присяжным поверенным, Гедеонов в 1-м десятилетии 20-го в. был присяжным стряпчим Московского коммерческого суда, а затем стал юристконсультом АО Московско-Казанской железной дороги. Успешный адвокат был дважды женат. Свержение монархии Гедеонов встретил спокойно, если судить по тому, что в марте 1917 г. он принял должность комиссара охраны Московско-Казанского вокзала, а вот с большевиками не ужился. Семья Гедеонова выехала на Юг, а в начале января 1920 эвакуировалась на пароходе из Одессы в Галлиполи. 10 января 1920 г. присяжный поверенный А.А. Гедеонов, 60-ти лет показан в общежитии № 1 в Буюк-Дере (Константинополь) вместе с женой Марией Федоровной, 30-ти лет и дочерью Ариадной, 10-ти лет. Сын от первого брака, Александр, тоже юрист, остался в Советской России, вместе с женой, врачом-стоматологом, и ещё в 1944 г. отмечен, как специалист по хлебозаготовкам.
В Галлиполи эмигранты не задержались и через некоторое время, с большей группой русских офицеров, выехали в Египет. Эмигранты компактно расселились в основном в Каире. Хотя значительную часть русской диапоры первоначально составляли холостые офицеры, постепенно в их состав влились и представители научных и культурных кругов, вроде И.А. Билибина. Гедеонов, при поддержке бывшего русского консула В.Н. Виноградова, вместе с другим изестным адвокатом, Тихоновым, открыл в Каире «Русский клуб» (позднее – Русское объединение), первоначально имевший целью оказание юридичесской помощи нуждающимся, но затем ставший и просто культурным центром с библиотекой и рестораном. Ариадна, как она рассказывала про себя позднее, «воспитывалась во французском монастыре», хотя, что это означает в реальности не вполне понятно.
В начале 30-х гг. М.Ф. Гедеонова увезла дочь из Каира в Европу – «Вот уже два года, как я окончила образование, после чего я смогла воспользоваться возможностью попутешествовать. Путешествия – это моя страсть. С моей матерью я, кажется, объехала весь Старый Свет от Испании и до Китая. В Париже я во второй раз» - рассказывала Ариадна французским журналистам. На какие средства путешествовали мать и дочь и с какой целью – остаётся неясным. Отмечу только, что Мария Федоровна была на 30-ть лет моложе своего мужа, в то время уже весьма пожилого человека. В Париже, в августе 1935 г., Ариадна приняла участие в традиционном конкурсе «автомобильной элегантности», одним из организаторов которого был упомянутый ван Донген. Ариадна во второй (спортивной?) категории автомобилей представляла модель Пежо и получила один из гран-при. Газеты писали: Unie élégante en blanc fit sensation: Mlle Guedéonoff.
Второй приезд Ариадны в Париж (неизвестно, с матерью или без неё) совпал с проведением очередного конкурса «Мисс Россия» - «Мои русские друзья горячо советовали мне принять участие в конкурсе. Хоть я никогда об этом прежде не думала, тем не менее, я всё же решила записаться». Ради участия в конкурсе, Ариадна впервые пошла на фальсификацию своих персональных данных – право участия имели «незамужние девушки достойного поведения в возрасте от шестнадцати до двадцати пяти лет и русские по национальности». Ариадна не проходила по критерию возраста – в мае 1836 г. ей было полных 26-27 лет и она уменьшила свой возраст на три года, чтобы принять участие в конкурсе.
17-18 мая 1836 г. Помещение редакции журнала «Иллюстрированная Россия». 18 конкурсанток на 20 членов жюри во главе с Морисом де Валефф и при участиии Кеса ван Донгена. Представить, продемонстрировать, поговорить. У Ариадны порядковый номер пять, голые руки, голые плечи, голая спина – только бы не вспотеть!
Сколько Вам лет? Мне 23 года. Где Вы родились? В Москве. Чем занимаются ваши родители? Мой отец бывший юристконсульт. Чем Вы занимаетсь? Я художница, путешествую.
Улыбку … руку … пройдитесь. Покажите ножку … зубы … ухо … посмотрите на меня … Вы красите волосы? Нет, я действительно блондинка. Теперь покажите спину (вырез платья глубок, ровный лёгкий загар) Носите ли Вы корректирующее фигуру бельё? Нет, у меня обычные лифчик и трусики. Нужно показать? (Ариадна заливается краской, ей добавляют баллов) Нет, нет, ни в коем случае …
Спасибо, просим конкурсанток выйти (напряжённое ожидание, струйка пота бежит вдоль позвоночника, голову туманит аромат чужих духов) Де Валефф откашливается – Победительницей конкурса единогласно признаётся девушка номер пять! (Господи, как хочется принять ванну …)
Усыпанный клубникой и серебряныеми колокольчиками торт, букеты цветов, остальные конкурсантки только вздыхают, впрочем, их тоже вкусно накормят на торжественном ужине. Ариадна рассказывает о планах: «Теперь, когда я избрана, я сделаю всё от меня зависящее, чтобы принять участие в благотворительных вечерах, о котором меня уже просят. Однако, пребывание в Париже меня немного выбивает из колеи: после тихой жизни в долине Нила, в столице Франции слишком много суеты. Единственным моим желанием является брак и создание счастливой семьи». Замуж!? – загорается один из французских журналистов. Да, я хочу замуж. Вы разместите моё объявление о поиске жениха в своей газете? (Все радостно смеются). В противном случае, - добавляет Ариадна - я послее окончания праздненств охотно вернусь в Египет, который стал мне второй родиной.
Ариадна, действительно, спустя несколько дней вела благотворительный вечер в Русской гимназии, а осенью, отправилась в Тунис и Бизерту для участия в конкурсе «Miss Europe». 30 октября 1936 г. 15 участниц предстали перед жюри последовательно в национальных костюмах и в вечерних платьях, а затем традиционно ответили на вопросы. Победительницей стала 19-летняя каталонка Антонита Аркес из Барселоны, представлявшая республиканскую Испанию . Хотя рейтинг остальных участниц не публиковался, газеты, сдержанно комментировавшие событие, отметили, что, помимо победительницы, максимальное число голосов набрали Ариадна и венгерка Мария Надь.
После конкурса Ариадна направилась в Каир к отцу, повидаться и похвалиться парижской победой. В Каире она, впрочем, не осталсь и через некоторе время вернулась в Париж, чтобы попытаться конвертировать свой титул «Miss Russie» во что-то реальное и материальное – либо в карьеру, либо в замужество. Чтобы добиться желаемого, прекрасная египтянка поставила себе цель перезнакомиться со всем Парижем и, прежде всего, с его кино-, литературно-, художественными кругами. Вероятно, именно в это время частью её самоаттестации среди французов становятся характеристики «princesse» и «petite-fille du directeur des Théâtres impériaux de Moscou». Вряд ли возможно, чтобы они были недоразумением со стороны самих французов и возникли помимо некоторого личного участия Ариадны. В роли «дедушки», кажется, виделся похороненный на кладбище Пер-Лашез Александр М. Гедеонов, эпический директор театров, проведший последние десять лет жизни в Париже в обществе своей подруги актрисы Миля. Он был довольно популярным персонажем, а во французской прессе постоянно безосновательно назывался то «general», то «comte», то «prince» . Представляется, что Ариадна никогда не акцентировала на этом внимания и, конечно, никогда не заявляла подобных претензий официально. «Директор» был безымянным, разумеется, назвать Степана Гедеонова отцом Алексея Александровича Гедеонова было невозможно, да и неизвестно насколько подробно Ариадна была осведомлена о людях в родственники которым её сватали. Возможно, апелляция к «родным» парижским могилам (на Пер-Лашез лежала и гражданская жена Гедеонова балерина Елена Андреянова), по мнению Ариадны, способствовала её интеграции в парижское сообщество.
«Princesse» в силу неконкретности приобрело большую популярность, хотя желающие легко могли выяснить реальное положение вещей – позднее одна из французских газет без обиняков писала о «псевдо-княжне Гедеоновой». Упоминание о «petite-fille du directeur» мне довелось обнаружить лишь в одной газете и, возможно, неумеренное тиражирование этой информации в настоящее время объясняется лишь том, что Людмила Лопато прочла об этом в той же самой газете.
В июне 1937 г. Ариадна сдала звание «Miss Rossie» новой королеве красоты – 20-летней манекенщице Ирине Ильиной. В те же дни она вновь приняла участие в большом (150 участниц и автомобилей) конкурсе «Элегантная женщина в автомобиле», проводимом владельцем журнала «Фемина» Андре де Фукьером. Успех ей вновь сопутствовал – гран-при с одной из бюджетных моделей Деляж. С равным успехом Ариадна заводила связи среди французской творческой интеллигенции и через несколько месяцев на неё обратил внимание 27-летний единственный сын известного кинопромышленника Шарля Патэ, основателя французской киноиндустрии, Пьер. Пьер интересовался русскими, Ариадна представляла собой прекрасный объект реализации этого интереса. Пьер был красив, вежлив, внимателен, богат и «связан с кино». Возможно, что Пьеру нужно было от русской красавицы совсем немного, но Ариадна готова была предоставить это немногое только после алтаря.
Пьер выразил готовность, но возникли сложности с его родителями, от которых он, изрядно промотавшийся, полностью финансово зависел. Чета Патэ, особенно мать Пьера 55-летняя Антуанетта, были категорически против брака, видя в намерениях «авантюристки» Ариадны чистый расчёт и находя подобный союз мезальянсом. По поручению Антуанетты Патэ, с Ариадной приватно встретился адвокат Мишель Бруне и без обиняков предложил ей 30 000 франков отступного, взамен потребовав тайного отъезда в Италию на неопределённое время. Ариадна согласилась. Но приняв деньги и начав подготовку к отъезду, она не решилась уехать, оставив Пьера в неведении. Тот был в отчаянии и объявил, что покончит с собой на следующий день. Разумеется Ариадна не могла этого допустить. Отступные пошли на погашение долгов Пьера и на приобретение мебели и обстановки для супружеского жилья, будучи, таким образом, конвертированы в свадебный подарок. Брак состоялся 4 ноября 1937 г. и счастливая Ариадна поселилась вместе с мужем в квартире его матери на улице Поля Думерга. Мадам Антуанетта Патэ находилась в то время на Лазурном берегу, на вилле главы семьи, и ведать не ведала о решении сына.
Стоит ли преувеличивать романтизм Ариадны при вступлении в этот брак? Едва ли. Прежде всего, она получала гражданство, имя и (возможно, в первую очередь) значительные материальные ресурсы. Кроме того, Пьер смотрелся красавчиком и краснобаем, хотя и несколько неуверенным в себе. Это был не первый его брак – в декабре 1931 г. он женился на 19-летней популярной актрисе Симоне Женевуа, прославившейся ролями маленьких девочек и, в апогее карьеры, Жанны д'Арк. Брак оказался очень непродолжителен, при том, что в следующем своём браке Симона счастливо прожила всю жизнь, бросив ради второго мужа карьеру актрисы.
При внешнем блеске имени и положения, с Пьером не всё было так просто. Отец его, Шарль Моран Патэ в 30-летнем браке с акушеркой Марией Фой не имел потомства, в то время, как от трёх любовниц он завёл в разное время четырёх дочерей и сына, которыми не особо занимался. Пьер воспитывался на севере Франции, в глухой провинции, в отсутствии сколь-нибудь значительных средств и внимания старшего Патэ. Несомненно, это оказало влияние на формирование характера красивого, умного и амбициозного мальчика. Только когда Пьеру было уже 17-ть лет, овдовевший и постаревший Шарль, озаботившийся отсутствием наследников, вступил в брак с его матерью, Антуанеттой Пуайдеба, красивой, но никогда не имевшей никакого состояния.
Лишь после этого Пьера привезли в Париж, отдали в лицей, затем дали возможность учиться в университете и без ограничений субсидировали деньгами. Отец готов был оплачивать любые его затеи, инициировал несколько путешествий обретённого сына в разные части света, выделил ему средства на открытие собственной небольшой компании по производству электрооборудования, которой Пьер, впрочем, занимался постольку поскольку. Кажется, он не знал на чём именно реализовать свои амбиции ставшего принцем нищего.
Вопреки бытующему мнению, к кинопромышленным делам отца Пьер никакого отношения никогда не имел. Дело в том, что ещё в 1929 г., в разгар финансового кризиса, Патэ из-за ряда неудачных управленческих решений и, возможно, финансовых махинаций, был вынужден уступить руководство другому лицу, оставшись, впрочем, в совете директоров компании, и продать свои акции, а позднее и право на торговую марку, после чего уединился с женой до конца своей долгой жизни на вилле в Монако, на Лазурном берегу. К тому моменту, когда Пьер закончил образование, он никак не мог принять участие в бизнесе Шарля Патэ, слывущего «отцом французской кинопромышленности», что, вероятно также оказало влияние на формирование его характера – он был с детства хронически неудовлетворён своим положением, искал признания и ни в чём его не находил.
Ариадну, гордо писавшуюся теперь Ariane Pathé, вероятно, всё это мало волновало в те дни, но реальность скорректировала её планы на дальнейшую жизнь уже через три недели после заключения брака. 25 ноября 1937 г. молодая «мадам Патэ» устроила в квартире на Поль-Думерг многолюдную праздничную вечеринку, «величаясь», видимо, своим новоприбретённом положением. Приглашены были два с половиной десятка гостей и всё шло как нельзя лучше, пока в разгар торжества на пороге не появилась вернувшаяся с Ривьеры старшая мадам Патэ, матушка Пьера. Её недоумённые и довольно категоричные вопросы «Кто все эти люди?», «Что происходит в моей квартире?» и «Что значит «моя жена»?» внесли в ситуацию нездоровый элемент скандала. Гости смущённо молчали, молодая жена натянуто улыбалась, а Пьер разрядил ситуацию строго по-мужски: «Mа chérie» - обратился он к супруге, - «Je m'absente un instant, je vais chercher des cigarettes» и опрометью выскочил из квартиры, оставив жену саму объясняться со свекровью, прежде, чем Ариан успела удивиться его реакции.
Свекровь, впрочем, избавила сноху от объяснений, гордо удалившись и дав на прощание понять, что ей-то (в отличие от некоторых) есть где в Париже приклонить голову, если уж собственный дом оказался недоступен. Опять зазвякали столовые приборы, кто-то пытался шутить, но Пьер с сигаретами не возвращался и вечер был скомкан. Гости стали расходиться … Пьер не возвращался … Ариан без настроения залезла в холодную супружескую постель, дело шло к утру … Пьер не возвращался … Когда по улице активно застучали колёса трамваев, Ариан, промаявшись несколько часов без сна, вылезла из кровати и грустно поплелась варить себе кофе, ворча под нос, что теперь он точно месяц к ней не притронется … Пьер не возвращался … После обеда Ариан, набравшись духу, начала обзванивать больницы и полицейские участки, дрожащим голосом перечисляя имя и приметы супруга … Никто ничего не знал …
Наконец, три дня спустя, Ариан принесли короткое письмо из Монте-Карло. Начато витиевато Расином «Ариадна, сестра моя, какая мучительная любовь …», но дальше резюме «наш брак был ошибкой, мы должны расстаться» - короткое извещение о разводе. Вероятно, к тому моменту Ариан и сама уже понимала, что произошло. Она обвела взглядом богатую обстановку квартиры, задержалась на валявшемся на столе свежем французском паспорте и уверенно сказала про себя – «Не дождётесь!»
В последующие недели и месяцы она продолжала вести себя, как подобает представительнице парижской кинобогемы, делая вид, что ничего не случилось и объясняя, что муж уехал по делам к отцу на Ривьеру. Упорно пытаясь сделать карьеру актрисы (хотя и оговариваясь, что, в принципе, она художница), она регулярно встречалась с режиссёрами, ходила на пробы и попросту «вращалась» в соответствующей среде. Наконец, 2-го февраля 1938 г. Антуанетта Патэ подала иск в камерный суд, требуя, чтобы ей возвратили арендуемую ею много лет квартиру, где находится её имущество и где она собирается сама жить. Она заявила, что сын совершил ошибку, разводится с Ариан, последняя должна уйти из её квартиры «в чём пришла» и должна прекратить называть себя именем Патэ, поскольку в брак она вступила «без ведома родителей своего мужа».
«Mme Pierre Pathé» категорически отказалась это сделать, потребовав в ответ возвращения мужа, а буде он откажется вернуться, взыскания с него на её содержание полутора тысяч франков ежемесячно ибо он оставил её без средств. Защищать Ариан взялся Теодор Валенси, известный парижский адвокат, писатель и сценарист, покровительствовавший в то время её актёрской карьере и, кажется, во Франции в те дни не нашлось ни одной газеты, которая не выразила бы поддержку и сочувствие очаровательной ex-Miss Russie.
Неделю спустя, председатель камерного суда Майефо «умыл руки» - суд постановил, что хотя квартира и арендована на имя м-м Шарль Патэ, она, несомненно, является супружеским жильём месье и м-м Пьер Патэ и потому м-м Пьер Патэ имеет право там проживать впредь до расторжения брака. По мнению суда, дело вообще не носило срочного характера и его рассмотрение не должно было являться его, камерного суда, прерогативой, в связи с чем м-м Шарль Патэ было предложено в дальнейшем вести дело обычным порядком, т.е. обратиться в гражданский суд.
Ариан торжествовала. В эти месяцы казалось, что её актёрская карьера успешно развивается – Валенси сулил ей роль в новой экранизации своего романа «Ясмина», Саша Гитри пригласил на эпизодическую роль мадам дю Барри в фильм «Возвращение на Елисейские поля». Когда фильм уже монтировался, Антуанетта Патэ заявила категорический протест против включения Ариан в перечень актёров под именем Патэ, поскольку супруги находились в процессе расторжения брака, но Гитри только пожал плечами. Итак, Ариан Патэ стала актрисой.
А публика ждала продолжения и исполнители не обманули её. Если один из супругов не соглашается развестись добром, всегда есть возможность добиться желаемого, обвинив его в супружеской измене. Был бы повод. Ариан дала таковой 8 апреля 1938 г., когда вернулась домой из бара в 4 часа утра в сопровождении мужчины. Моментально, в 4:15 вслед за ней в квартиру вошли, воспользовавшись ключом, заблаговременно предоставленным семьёй Патэ, три представителя судебной полиции, чтобы, как они объясняли позднее, «сделать сообщение относительно хода её дела». В результате, пару дней спустя все парижские газеты с восторгом писали о двух новых делах против «Miss Russie», ex-princesse Guedeonoff et épouse de M Pathé», возбуждённых по искам: со стороны мужа – о прелюбодеянии и со стороны прокуратуры – о нанесении «бывшей княжной» побоев сотрудникам полицейской бригады, при исполнении ими служебных обязанностей. В качестве соучастника по обоим искам в паре с Ариан выступал бельгиец испанского происхождения Марсель Афталион де Давитшо, сопровождавший её той ночью из бара домой. Дело тянулось до осени и подробности его стали известны только в декабре, во время судебных заседаний.
Дело разбирала 17-я исправительная палата Парижского суда под председательством месье Клавеля. Состязаться в красноречии должны были адвокаты Анри Торрес со стороны ответчицы и Арман Дорвиль со стороны истца, но, очевидно, что всё внимание присутствующих (включая названных) было приковано к элегантной 26-тилетней (по паспорту) красавице – черный костюм, белая блузка, ожерелье, шляпка, вуаль, грустный взгляд зелёных глаз и чарующий голос, подробно рассказывающий о своих (изложенных выше) злоключениях.
Чуть сзади, её «соумышленник» Давитшо, вежливо улыбающийся и постоянно перекладывающий с места на место изрядных размеров зонт. К чему зонтик? – интересуется Клавель. Он был участником ночной истории, которую Вы разбираете – улыбается испанец. Ну, уберите его, право, в гардероб, хотя, да, он вполне достоин одного нашего известного государственного деятеля (публика смеётся).
Комиссар судебной бригады Шейн докладывает, что придя в 4 утра к квартире м-м Патэ он некоторое время тщетно звонил в дверь, а затем открыл её ключом, который дал ему муж м-м Патэ. Когда полицейские вошли в прихожую, м-м Патэ крикнула из своей комнаты, что у неё револьвер и она застрелится, если кто-нибудь к ней войдёт. Хотя комиссар ей и не поверил, но на голос м-м Патэ он отправил своих сотрудников – Монтейля и Буске, а сам направился в другую комнату, оказавшуюся супружеской спальней, где у кровати сидел улыбающийся Давитшо в костюме и с зонтиком между колен (Дорвиль ехидно осведомился, не прикрывал ли зонтик какой-либо беспорядок в одежде Давитшо, но его реплика была Клавелем проигнорирована). Шейн, чтобы не выглядеть полным идиотом, спросил документы, в чём Давитшо ему решительно отказал, заявив, что его документы на испанском языке.
Ситуацию разрядили крики и шум из соседней комнаты – двое мужчин последовали туда. С одной стороны, Шейн зря опасался – револьвер (осталось неясным, кому из членов семьи Патэ он принадлежал) был не заряжен, с другой стороны, инспекторам от этого пришлось не легче. Она ударила меня кулаком прямо в глаз – с обидой докладывал инспектор Монтейль, - она умеет боксировать, мне рассказывали, что она недавно сломала ребро врачу из Монако. Пожалуй – меланхолично заметил Клавель, - она же шла из бара «Карпентье» (знаменитый в то время французский боксёр), наверняка, не пила, а тренировалась (смех публики). Она растоптала мою шляпу. Вы бы видели мою бедную шляпу после этого! (истерический смех публики) Обругала меня и исцарапала, как кошка! (некоторых зрителей выводят).
Инспектор Буске, стараясь не смешить зал, свидетельствует, что его пнули в колено и поцарапали. «Она назвала нас головорезами и угрожала, что нас уволят. А Давитшо обещал поддержать её». Как он, кстати, был одет – спрашивает Клавель. Как подобает джентельмену. А мадам? В ночной рубашке и халате. Моя подзащитная возражает – вмешивается Торрес, - она была в черном костюме и белой блузке. Клавель объявляет перерыв.
Дело о прелюбодеянии, в принципе, потеряло перспективу ещё до процесса из-за непоследовательного поведения самого истца. После того, как в ноябре дата заседания была объявлена, Пьер попросил Ариан о встрече. Она согласилась, на всякий случай, пригласив приятелей понаблюдать со стороны. Разговор произошёл на заднем сидении автомобиля Пьера. Отчасти он говорил ни о чём, отчасти оправдывался, что подал иск по настоянию родителей, а сам ничем не хотел её огорчать, ценит её и т.п. Наслушавшись вдоволь, Ариан решила, что успех неплохо бы и закрепить, решительно вздёрнула юбку к поясу, резво вспрыгнула верхом на колени Пьера и впилась в его губы долгим страстным поцелуем. Он только хлопал глазами, как, впрочем, и приглашённые на этот случай свидетели.
Но стараться особо не было смысла, прямо накануне заседания Пьер попросту пришёл к Ариан на обед. Вёл те же разговоры, оправдывался, хотя из слов его всё-таки следовало, что жить вместе они не будут.
Чего Вы потащились к замужней даме посреди ночи? – осведомился у Давитшо Клавель после перерыва. Я сопровождал м-м Патэ до ее дома, потому что она думала о самоубийстве. Я не дуэнья, но поспорил бы, что мое присутствие было успокоительным для нее! – с некоторой напыщенностью ответил испанец.
Тут Торрес, к слову, предложил уточнить замужность дамы и пригласил свидетелей, рассказавших о страстных объятиях супругов в автомобиле. Сколько огня – не без зависти резюмирует Клавель и зрители опять смеются. Ситуация, во всяком случае, исключающая какую-либо обиду – подсказывает ему Торрес и приглашает служанку м-м Патэ, которая рассказывает о совместном обеде Пьера и Ариан в их квартире. Вы не лжесвидетельствуете, мадемуазель? – строго спрашивает Клавель. Нет, ведь месье Патэ здесь и может это подтвердить. Пьер опять невнятен – да, в последний раз хотел помириться, хотя бы частично, крайне не желал бы дальнейшей огласки этой истории.
Результат очевиден: 21 декабря 1938 г. дело о прелюбодеянии закрывают по факту примирения сторон, судебные издержки списывают на Пьера. По претензиям прокуратуры решение формально – 16 франков штрафа с отсрочкой на м-м Патэ, принимая во внимание её эмоциональное состояние в той ситуации, 50 франков на Давитшо за «разговоры» и неподчинение полиции, с учётом недостаточного знания им французских законов. Что тут говорить, всем было понятно, что Ариан стала жертвой провокации – нет никаких причин для проникновения среди ночи в квартиру молодой женщины, только что вернувшейся домой в сопровождении мужчины, кроме попытки её компрометации. Семье Патэ очевидно не сочувствовали, а попавших в глупое положение за чужие частные интересы полицейских чиновников откровенно высмеивали.
Однако, ни о каком «примирении», на самом деле, речи не было – брак Пьера и Ариан был вслед за тем расторгнут, но тихо, без шума в прессе. Неизвестно точно, какое материальное обеспечение было ей предложено и было ли, но имя Патэ осталось за ней до конца жизни. Всё случившееся творческой карьере Ариан никак не поспособствовало – новый проект «Ясмина» не состоялся, кроме съёмок у Гитри, она снялась в том же году в совсем эпизодической роли пансионерки в фильме Мориса Турнёра «Катя» о княгине Долгорукой-Юрьевской. На этом киноуспехи её закончились. С учётом темперамента, красоты и апломба Ариан это можно объяснить только полной неспособностью её к работе перед камерой. Впрочем, она тут же примерила на себя иные роли.