Дело в том, что историю этой страны в России на самом деле не и знали: наука византинистика появилась у нас в конце XIX века, с большим отставанием от Западной Европы. А большинство отечественных картин, где можно встретить византийцев, так или иначе связано с историей христианства. Изучим наиболее примечательные.
(Продолжаю републиковать в жж свои старые статьи).
АНДРЕЙ ИВАНОВ, «КРЕЩЕНИЕ ВЕЛИКОГО КНЯЗЯ ВЛАДИМИРА В КОРСУНИ»
Обращение языческой Руси в христианскую веру, разумеется – самая популярная из «византийских» тем русской живописи: сцены крещения княгини Ольги в Константинополе, ее внука князя Владимира в Корсуни, а также толп народа в Днепре, писали начиная с XVIII века. Впрочем, степень исторической достоверности у них самая разная.
Для раннего периода весьма типично полотно Андрея Иванова – известного художника-академиста (и отца автора «Явления Христа народу»). Картина, написанная в 1829 году, создана по всем канонам академической живописи, в ней сочетается мода на античность с неразвитостью исторических знаний. Костюмы героев (если не считать облачений священников), будто подсмотрены у актеров, играющих псевдоантичную трагедию – чего стоит одна корона Владимира, жесты театральны. Архитектурный фон тоже отвечает вкусам эпохи – храм с колоннами явно построен по принципам античного ордера.
UPD: в 2017 году Третьяковская галерея опубликовала пресс-релиз о переатрибуции данной картины под новым названием - «Амвросий Медиоланский воспрещает императору Феодосию вход в храм». Вот оно, искусство классицизма: все такое одинаковое, что фиг угадаешь, какое название было изначально.
ВАСИЛИЙ СУРИКОВ, РОСПИСИ ХРАМА ХРИСТА СПАСИТЕЛЯ
Когда молодой Суриков получил престижный заказ на украшение Храма Христа Спасителя, знаний о Византии у историков уже было больше. Вдобавок, классицизм вышел из моды, а вот историческая достоверность становилась популярней. Сурикову поручили написать четыре первых Вселенских собора, которые проходили в III-IV веках в Никее, Константинополе, Эфесе и Халкидоне. (Эти росписи погибли во время сноса храма, но эскизы сохранились).
Хотя основные действующие лица – священники, художник, в отличие от Иванова, не стал копировать облачения православных батюшек. Драпировки продуманно струятся, напоминая ромейские тоги, при этом в таких деталях облачения, как митры и омофоры, видно изучение древних икон, изображающих Отцов Церкви. Императорские венцы и троны аккуратно скопированы с монет и рельефов. Хотя интерьеры теряются в сумраке, заметно, что Суриков специально изучал византийскую архитектуру, чтобы соблюсти пропорции.
Правда, итоговые росписи от эскизов отличались. Например, известно, что Суриков сначала написал епископам длинные «восточные» бороды. Но по настоянию заказчиков он переписал лица, сделав бороды короткими, «европейскими». Не понравился заказчикам и чересчур экспрессивный стиль – в итоге «Соборы» оказались достаточно академическими и приглаженными. В письмах Суриков жаловался родным, что спорить он не будет – главное сделать работу и получить гонорар. По-настоящему его талант раскроется в картинах, которые он будет писать не по государственному контракту.
ИЛЬЯ РЕПИН, «НИКОЛАЙ МИРЛИКИЙСКИЙ ИЗБАВЛЯЕТ ОТ СМЕРТИ ТРЕХ НЕВИННО ОСУЖДЕННЫХ»
А вот Репина при создании своей «византийской» картины ничего не ограничивало. Изначально «Святой Николай…» был заказан одним монастырем, но когда Репин понял, что вместо религиозной картины у него получается драматическая история, он решил закончить картину для себя, а клиенту написать другую.
Один из самых талантливых русских исторических живописцев, Репин виртуозно пользуется доступным ему «византийским» материалом. Так, тип внешности Николая Чудотворца, епископа Мир Ликийских IV века, хорошо известен по иконам – худой лысоватый старец с запавшими глазами и короткой бородой. Удивительно, как этот плоскостной канон иконописи преображается под реалистичной кистью Репина.
Интерес к историческим деталям придает ощущение достоверности – отметим тунику из ценной ткани одного из осужденных, восточное лицо бородатого солдата, штандарт легиона в толпе. Кстати, для картины, вдохновленной проповедью Льва Толстого и спорами об отмене казни, Репину позировали знакомые деятели культуры – лицо святого написано с поэта Аполлона Майкова, палач – это художник Николай Кузнецов, на коленях стоит писатель Иероним Ясинский, а юноша в розовом – Дмитрий Мережковский. Таким образом, эпизод византийского жития в картине Репина приобрел понятную современникам злободневность.
ВИКТОР ВАСНЕЦОВ, «КРЕЩЕНИЕ КНЯЗЯ ВЛАДИМИРА»
1894 год стал вехой российской византинистики – тогда был основан знаменитый журнал «Византийский временник», выпускающийся до наших дней. В стране стали возводиться храмы в псевдо-византийском духе – наступила эпоха историзма. Возросший интерес к Византии доказывает и новое «Крещение Владимира», часть васнецовских росписей киевского Владимирского собора (1885-1896 годы). Для вдохновения Васнецов ездил в Италию, где зарисовывал византийские храмы, а в Киеве он изучал мозаики и фрески Софийского собора и Михайловского Златоверхого монастыря.
Поэтому вымышленный корсунский храм становится столь же важным действующим лицом работы Васнецова, что и люди. Автор детально выписывает приземистые мраморные колонны, «константиновы кресты» в медальонах, фигуры ангелов и святых на стенах. В центре купола – изображение Крещения Христова, которое рифмуется со сценой крещения Владимира внизу. Заметен интерес Васнецова и к русским археологическим находкам – его витязи носят вполне правдоподобные шлемы и доспехи. Недаром васнецовские росписи Владимирского собора были высоко оценены образованной публикой.
ВАСИЛИЙ СМИРНОВ, «УТРЕННИЙ ВЫХОД ВИЗАНТИЙСКОЙ ЦАРИЦЫ К ГРОБНИЦАМ СВОИХ ПРЕДКОВ»
Пожалуй, лишь одна картина во всей исторической живописи XIX века не связана с православием – полотно забытого ныне Василия Смирнова. Пенсионер Академии Художеств, он отправился в поездку по Италии, где знакомился с античными древностями. А византийские мозаики Равенны вдохновили его полотно «Утренний выход византийской царицы к гробницам своих предков». Здесь изображен Мавзолей Галлы Плацидии (V век), который легко узнается по мозаикам южного люнета: сцене со святым Лаврентием у костра и голубями у ног апостолов.
Имя изображенной императрицы неизвестно. Зато очевиден источник вдохновения автора – мозаика с портретом святой императрицы Феодоры из соседней базилики Сан-Витале. Там бывшая гетера Феодора изображена в богатом наряде, в императорском венце и в окружении знатных дам. Свита перекочевала и на картину Смирнова, однако его интересует не только богатство исторических деталей, но и эмоции персонажей – кто-то скучает, а кто-то истово молится.
Картина демонстрирует качественно новый, скорее европейский, чем православный, подход к историческому жанру в русском искусстве. Но увы, Василий Смирнов развить его не смог – он умер в 32 года от туберкулеза.