Б. Кустодиев. Портрет Татьяны Николаевны Чижовой. (1924, Ивановский областной художественный музей)
В конце 1970-х в Иванове проходил всесоюзный симпозиум мостостроителей. В культурной программе было посещение художественного музея. Один из зрителей, указывая на кустодиевский портрет молодой женщины, удивленно сказал:
«Надо же. Вот он где!».
Зритель узнал картину по фоторепродукции, которая хранилась в квартире его профессора – Виссариона Эристова.
Это известный советский инженер (под его руководством строились крупнейшие гидрообъекты по всему Союзу) с переделанной на одну букву княжеской грузинской фамилией.
Изображенная на портрете Татьяна Николаевна Чижова была его женой. Так через случайного визитера ивановские музейщики узнали адрес героини портрета 1924 года.
К ней в Москву поехали Людмила Воловенская и Татьяна Ким. Чижовой уже исполнилось семьдесят. Муж скончался, детей и близких не было. Женщина страдала от артрита и одиночества, передвигалась в инвалидной коляске. Несмотря на это, первое впечатление – в жизни она краше, чем на портрете: «Она была необыкновенно красивая: значительное лицо с выразительными глазами. Опыт жизни ее только облагородил».
***
В гимназию на Греческий проспект Таню возили на купленном для нее пони. Отец и дед – профессора архитектуры. Мать – хозяйка пятиэтажного доходного дома с шикарной отделкой в центре Петрограда. Революция не помешала Тане Чижовой вырасти светской, салонной дамой. Вечеринки проходили постоянно. Много танцевали, читали стихи, флиртовали. За стол почти не садились – есть все равно было нечего. Блины на ужин казались роскошью. 1920-е – время голодное и художественно насыщенное. Выставки устраивали в мастерских и на квартирах. Достаточно было процарапать объявление ногтем на морозном стекле трамвая – и в указанное время собиралась публика. Приходили Гумилев, Блок, Бенуа, Белый. Их помнила Татьяна Николаевна Чижова-Эристова.
Борис Кустодиев умер в 1926 году, в 49 лет. Он был красивым мужчиной, повторяла Чижова. Из-за туберкулеза позвоночника последние пятнадцать лет он не мог передвигаться самостоятельно, работал полулежа.
Кустодиев в инвалидном кресле.
У художника было двое детей, в квартире часто собиралась молодежь. Так Кустодиев познакомился с девятнадцатилетней Таней Чижовой. В первый же вечер он предложил ей позировать. Художник влюбился. Девушка к признаниям старого мастера относилась легкомысленно, но, видимо, они ей были приятны: Кустодиев к тому времени – признанный мэтр.
В феврале 1924 года портрет Татьяны Чижовой был почти готов. «Борис Михайлович с каждым днем делает его все более и более выразительным; под секретом сообщил мне, что хочет пожертвовать этот портрет в Русский музей, где, по его словам, нет ни одного его законченного и удовлетворяющего его лично портрета. Думаю, этот его дар будет принят с большой благодарностью», – пишет в дневнике Вс. Воинов, биограф и друг Кустодиева.
Портрет до смерти художника висел в его мастерской, как особо дорогой автору. Дальше попал в Русский музей, а спустя какое-то время через систему государственного распределения – в Иваново. Почему питерские искусствоведы упустили шедевр – загадка. Скорее всего, произошло это неосознанно, по ошибке. Чижова о судьбе своего изображения ничего не знала полвека.
В Иванове картина долгое время не экспонировалась. Выставка, на которой случайный посетитель опознал кустодиевскую героиню, была чуть ли не первой. Холст значился как «Портрет артистки Т.Н. Чижовой». Очевидно, в сопроводительных документах профессию девушки ограничили тремя первыми буквами – отсюда оплошность. Чижова была археологом, а не артисткой. С 1941 года она десять лет проработала в Эрмитаже. Вспоминала, как прятали и эвакуировали экспонаты в блокаду. Сама она была комендантом бомбоубежища, организованного в подвалах музея. В феврале 1942 году умерла ее мать: перед смертью она потеряла рассудок и, забыв русский язык, говорила по-итальянски. Понимал ее лишь кто-то из отдела западной живописи, случайно оказавшийся рядом в бомбоубежище. Распухшая от голода женщина без конца рассказывала о приемах, на которых бывала в молодости.
Археолог Татьяна Чижова изображена на портрете в своем любимом наряде. Купить ткань тогда было сложно, и она сшила платье из диванной обивки: очень стильно, без выточек. На голове – вишневая повязка. Возможно, как ирония над краснокосыночностью пролетариата. На пальце рубиновый перстень – бабушкин подарок. Он был с ней до смерти. Кустодиев многое стилизовал. Наряд получился ренессансным, фигура девушки мощнее, чем в жизни; художник сознательно «развил» ей плечевой пояс.
Ивановцы, когда бывали по делам в Москве, заезжали к Чижовой-Эристовой регулярно на протяжении нескольких лет. Она принимала приветливо и радушно. К визитам готовилась: платье, накрахмаленный белый воротничок, старинная брошь с бриллиантами. «Она не выглядела старомодной. Она была абсолютно современна, в ней не было старческой докучливости. Когда она садилась за стол (подъезжала в коляске), появлялись живость и светская раскрепощенность. Она выглядела царственно, несмотря на всю свою хрупкость. Как-то она обронила по поводу революции: «Это было совсем не так, как вам рассказывают».
Корней Чуковский упоминает Чижову в своих дневниках за 1926 год. Вот запись от 25 марта: «Таня Чижова на днях показала мне по секрету письмо от Кустодиева. Любовное. На четырех страницах он пишет о ее «загадочных глазах», «хрупкой фигуре» и «тонких изящных руках». Бедный инвалид. Прикованный к креслу — выдумал себе идеал и влюбился. А руки у Тани — широкие, и пальцы короткие. Потом, идя по Фонтанке из «Красной», мы встретили жену Кустодиева. Милая, замученная, отдавшая ему всю себя. Голубые глаза, со слезой: «Б. М. заболел инфлуэнцей». Она через минуту – старушечка».
Кустодиев с женой, сыном и дочерью в 1920 году.
Видимо, у Чижовой изначально был роман с сыном Кустодиева. Напрямую Татьяна Николаевна сказать этого не могла, но часто повторяла на встречах с ивановцами: «С Кириллом, мы были, конечно, ближе, чем с Ириной», - это имена детей художника.
В 1925 году было объявлено о помолвке Кирилла с Натальей Оршанской. Ее (тоже смуглую и стройную) нарисовал Кустодиев-старший. Эта акварельная работа легка и изящна, но в сравнении с портретом Чижовой кажется карикатурой.
Кирилл Кустодиев на портрете кисти отца. 1922.
Портрет Натальи Оршанской кисти Кустодиева. 1925
Татьяна Николаевна вышла замуж достаточно поздно – уже в тридцатые. О своем супруге говорила музейщикам часто: рассказывала, как ревновала и любила. После его смерти в 1976 году она напишет бывшему коллеге по Эрмитажу В. Глинке: «Жизнь кончена, осталось пустое, ненужное и мучительное существование».
Людмила Воловенская познакомилась с Чижовой почти через пятьдесят лет после малоприятной реплики Чуковского (и за десять лет до ее публикации). Она наоборот отмечает, что героиня портрета была очень тактична, рассказывая о своих отношениях с художником. Лишь однажды она показала несколько писем из пачки.
Зачем Кустодиев писал эти письма, если виделся с Татьяной достаточно часто? Рационального объяснения этому нет. Ответов на свои послания он не получал. Чижова обещала завещать письма художника ивановскому музею. Хотя долго и мучительно сомневалась…
Последний раз она позвонила в Иваново 9 июня 1984 года – спрашивала, все ли нормально после смерча. О кончине Чижовой в музей вовремя не сообщили. Вызвали в Москву только когда зачитывали завещание. Татьяна Николаевна Чижова-Эристова подарила ивановскому музею акварельный эскиз к своему портрету (картинка похожа на вырезку из журнала мод) и несколько живописных работ. А письма Кустодиева незадолго до смерти сожгла.
ТЕКСТ НЕ МОЙ
источник тут http://1000inf.ru/news/17049/