Кавалерист-девица Н. Дурова (уже в отставке).
(худ. А. Брюллов).
про Дурову и "сорок кошек" (тм):
"...далее обыватели города Елабуги узнали и другую слабость штабс-ротмистра, любовь его к... животным — кошкам и собакам.
Это новое, важное для уличных мальчишек и старых дев, открытие произвело настоящую сенсацию. Сначала этому многие не хотели верить, но потом, когда все воочию убедились в существовании у штабс-ротмистра целаго зверинца таких животных, эти многие скептики должны были замолчать и сознаться, что природа великая вещь и ее по своему не переделаешь, и что девица в 40 — 50 лет становится старою девою..."
про Дурову и ненависть к имени
" В виду того, что Н. А. Дурова до последних минут своей жизни терпеть не могла, когда ее называли настоящим женским именем, я везде буду называть ее именем, данным ей, вернее, утвержденным, в 1807 г. императором Александром I... Городничий, не смотря на свою врожденную доброту и желание быть любезным в отношении штабс-ротмистра Александрова, часто выходил из себя, получая от последняго чуть-ли ни каждый день записки с просьбою за своих клиентов, чем тот просто не давал покоя доброму старику. В такия минуты городничий прибегал к жестокому средству.
Это средство всегда избавляло его недели на три от удовольствия разсматривать различныя кляузы и дрязги... В сущности, названное средство не было жестоким. Обыкновенно городничий встречал штабс-ротмистра словами:
«А, здравствуйте, многоуважаемый Александр Андреевич!.. Прошу покорно...»;
в эти-же минуты он говорил:
«А, мое почтение, Надежда Андреевна, как поживаете?»
Затем, как-бы спохватившись, прибавлял:
«ах, извините пожалуйста; а я было принял вас за одну свою знакомую...»
После такого приветствия, лицо штабс-ротмистра обыкновенно сначала покрывалось густым румянцем, а затем делалось страшно бледным. Через минуту «штабс-ротмистр» вставал и... уходил.
Недели через две-три городничий и штабс-ротмистр мирились и снова начинали жить по прежнему до новой фразы: «а, здравствуйте, Надежда Андреевна!..» (источник)