Затем мой взгляд наконец добрался до её лица. Это было лицо девушки лет двадцати пяти с огромными, как мне показалось, щеками, сплошь покрытыми гигантскими вулканическими прыщами того же цвета, что и шифоновая юбка. Оттенок, там смотревшийся столь поэтическим, здесь оказывался отвратительно плотским, словно кусок мраморной свинины на прилавке. Вдобавок девушка была сильно близорука, и от этого безобразно щурила глаза, чтобы разглядеть какую-то надпись. Щеки от этого казались еще больше, глаза становились крохотными щелочками, на лбу и вокруг век разбегались огромные морщины. Темно-русые жидкие длинные волосы мышиного цвета спускались ниже плеч и от потоков воздуха из туннелей напоминали клейкие ленты от мух, которые вешают в дверных проемах.
Я понимаю, почему человек, чье лицо выглядит страшно и не вылечивается, пытается компенсировать это, наряжая все остальное тело в прелестнейший наряд. Но вариантов покроя прелестнейшего наряда может быть много — зачем выбирать sexy? Доставить мужчине удовольствие созерцанием своего тела и потом «плюнуть в пиво», когда он доберется до головы? Так разочаровывать — подло. Выбор розового цвета дополняет мое недоумение. Впрочем, все это вкусовщина и, возможно, её принципиальный выбор. Но отказ от контактных линз не может быть принципиальным, лишь идиотским...
Я проводила её взглядом с единственной мыслью: уж лучше бы целиком выглядела плохо, чем пытаться достичь совершенства кусками; выглядит откровенно смешно.
